Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора
Во второй половине дня ездил на радиостанцию «Говорит Москва» на Татарскую улицу. Здесь совсем другое дело по сравнению с Останкино. У радиозавода откуплено огромное здание, видимо, заводоуправление, и построен информационный центр. Вскоре сюда переедет и ТВ-6. Здесь потрясающий европейский дизайн, совершенно новые по планировке и звукозащите студии. Все будто из современнейшего американского фильма. Я заглянул в окно, выходящее во двор: естественно, сам радиозавод, находящийся за окном, тлеет. Нужна власть, а не промышленность. Станция принадлежит мэрии, а значит, готовилась, как мощнейший пропагандистский бастион на случай президентской кампании Ю. Лужкова. Какие огромные вбиты в это здание, в оборудование, в новейшую мебель и прекрасный дизайн деньги. Как долго этот господин в незатейливой демократической тельмановке готовился к десанту во власть! Слишком поздно приходят ко мне настоящие, не романтические мысли о политике. Я-то все надеялся, что в народном выборе есть место и для божьего промысла.
В государстве опять скандал. Сергей Беляев, бывший глава Госкомимущества, бывший глава парламентской фракции «Наш дом — Россия», уличен в грязной и мелкой манипуляции с квартирами: все время приватизировал, потом менял, сращивал, присваивал. В результате это обаятельный и кристально-честный ленинградец стал обладателем шестикомнатной квартиры в центре. Сколько честных людей столпилось под «крышей дома твоего», о, Россия! Газеты сегодня обо всем напишут, я слышал этот криминальный рассказ по НТВ.
2 декабря, среда.
Дмитрий Николаевич принес мне первую порцию откликов на ленинскую публикацию в Интернете. Завязали, правда, они довольно занятно, в виде вопроса, стоит или нет публиковать ленинские дневники, подменяя мои «мемуары» «дневниками». Правда, вся публикация привязана к ректору Литинститута, а далее к самому Литинституту, к правилам приема и т. д. Из ленинской публикации делаем рекламную кампанию. Как ни удивительно, но результаты есть. В день возникает до тысячи посещений нашей странички.
3 декабря, четверг.
Провожали китайцев, пришлось давать им обед в столовой у Альберта. На этот раз все расстарались: были фирменные «горшочки» и зажгли камин. Мы еще от института подарили им какую-то хохлому. Обидно, что только мы сами понимаем необходимость китайско-российских связей. Что-то делаем для этого, боремся за престиж страны, а ведь этого никому больше не надо.
По телевизору выступал в рубрике «Герой дня» Иосиф Кобзон. Он совершил в Думе «героический» поступок: под телевизионными софитами и при внимании всех телекамер, видимо, заранее оповещенных, отказался находиться в одном зале с Макашовым, положил цветы на обозначенное место Старовойтовой и удалился. Проделал он это все на высоком уровне. Сразу видно, что привык к публичности и что это Народный артист СССР. Все забыли о слухах, которые ходили о его предприятиях, доходах и прочих высокохудожественных деяниях.
Вообще телевидение — это отличный пункт наблюдения: сегодня днем беседовали Молчанов и Дибров. Называли друг друга по именам: Дима и Володя. Володя все сетовал, какой он обиженный бывшей советской властью и как его родне плохо жилось. Времени стоило перемениться, чтобы увидеть, как сладкопевец Молчанов ругает эту демократическую власть.
Очухался, слава Богу, помощник покойной Старовойтовой Линьков. Есть версия, что Старовойтова оказалась как бы довеском. Стреляли в Линькова. Очень милый юноша, с по-южному волосатыми руками и шеей.
5 декабря, пятница.
Опять был в общежитии. В гостинице мне жалуются, что корейцы включают в сеть обогреватели по 2600 ватт, я с гневом кидаюсь проверять, а оказывается, что в комнатах не закрываются окна и щели не замазаны. В гостиничной кухне возле плит черные наплывы: «Не отмывается, Сергей Николаевич, мы уж старались». Беру в руки столовый нож, лежащий на плите, и начинаю снимать с пола слои жира. Этот нагоревший жир, связанный с грязью, снимается легко, будто сливочное масло с бутербродов. И все говорят о своем немыслимом труде, невероятном трудолюбии, о том, как устали и переработали. Наши администраторши ходят в стильной одежде и модельной обуви, и все требуют прибавки, материальной помощи и премий.
Под конец дня немножко попьянствовали на кафедре общественных наук — 60 лет со дня рождения А.С. Орлова. Вот где вклад в образование, в воспитание характера, в чужую судьбу.
Дмитрий Николаевич передал мне еще одну порцию отзывов в Интернете на «Смерть титана».
Горская Е.А.: «Я тут Вам насчет «дерьма» посылала… Но вот зашла к Вам на страничку и решила откомментировать: ну, если это Есин, то это должно быть замечательно, его книги замечательны!!!»
Вадим Якунчиков: «Батеньки, похоже, скоро появятся: Александр Пушин, Владимир Маяковий. И т. д. и т. п. Хороший способ псевдонимы придумывать».
Дмитрий Клименко: «Навряд ли это стоит сейчас делать. Это в большей части будет способствовать восстановлению прежнего строя…
Хотя, может, было бы и интересно почитать….
Если нужен категорически точный ответ — тогда НЕТ!»
Кирилл Рерминов: «Я считаю, что это более чем вредно, данный германский шпион и так сделал для России много гадости и отбросил начавшую набирать силу страну в варварство коммунизма. Эти трактаты хорошо выпускать в виде растопок для буржуек. Может стать очень актуально».
Еще мнение: «Уважаемые господа! Не знаю, почему я удостоился чести прокомментировать публикацию дневников Ленина. Текст очень интересный, но подлинность его сомнительна. Спасибо за ваше сообщение. С уважением, Сабирджан Курмаев».
Вечером был еще один занятный «герой дня» — Анатолий Игнатьевич Приставкин. С самого начала бросилась в глаза дорогая дубленка и парадный костюм. Наконец-то востребовали! Пригласили Приставкина по поводу дурацкого решения Думы восстановить памятник Дзержинскому на Лубянской площади… Не самое лучшее для этого выбрано время. Столько здесь наш образованный и умный Приставкин вылил на советскую власть, на время, на сегодняшнюю Думу, на Селезнева, который в полемическом азарте по поводу активности криминальных структур предложил ввести каторгу. Как будто бы из контекста не было ясно, для кого Селезнев предлагает эту каторгу. В одном я с Приставкиным всегда буду согласен — запрете на смертную казнь. Впечатляли примеры, когда казнили за недоказанные преступления. Например, на одного парня навесили некоторые подвиги Чикатило, в которых последний потом сознался. Не человек дал, не человеку и жизнь отбирать.
