Вадим Евсеев - Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера
Мужик ему говорит: «Никогда не говори «никогда». После этого началась достаточно шумная полемика, до крика. Мы с Евсеем сидим, слушаем. В разговор не вступаем. Потом вспоминали и говорили – чего зарекаться? В итоге сейчас Босс в ЦСКА. Я к нему нормально отношусь, многие поступки понимаю. Но мне ближе линия поведения Евсея, который особо много не разговаривает, но если уж что-то говорит, доводит это до конца. А если в чем-то не уверен – ни за что не скажет.
А в их последующих отношениях с Овчинниковым, точнее, в поведении Сергея, мне многое непонятно. Вроде такие друзья были… Личность он сильная, тут не поспоришь. В той же «Школе злословия» молодцом себя показал, хотя сначала ведущие его тюкать начали – а потом как прониклись! Мало кто из футболистов умеет так говорить.
Когда-то в «Локомотиве» Овчинников над Вадиком в этом плане смеялся: «Евсей, ты как собака – все понимаешь, а сказать не можешь». С тех пор, конечно, многое изменилось, но как тренеру Вадику нужно научиться красиво говорить, правильно мысли формулировать. И если он этой риторике научится, будет отлично – в дальнейшей тренерской карьере это здорово пригодится.
Но отношение к человеку – оно же не по риторике определяется. Когда-то Серега переубедил Вадика переходить в киевское «Динамо», где он мог бы заработать намного больше. Процентов на семьдесят – это его влияние было, и давление на Таню через Ингу. «Локомотив» ему 420 тысяч в год дал, Киев больше миллиона предлагал. Перешел бы – и сборная России никуда бы от Евсеича не ушла, и потом российские команды еще больше бы вокруг него бегали. В Лиге чемпионов играл бы каждый год. Вадик наверняка об этом думал, но он много вещей в себе держит, не делится…
Потом Овчинников развелся с Ингой, что тоже повлияло на их отношения. Но еще больше – странная история в «Кубани». Думаю, если Сергей Иванович хотел видеть Евсея в команде, он бы там оказался. Надо было ему с руководством клуба настойчивее себя вести. Раз не повел – значит, не очень-то и хотел.
Но Евсей не понял Босса не поэтому, а чисто по-человечески. Есть какие-то принципы взаимоотношений между людьми, которые столько лет вместе играли. Ну, не получилось по тем или иным причинам взять в команду – позвони и скажи об этом сам. Но не было ничего. Я этого тогда не понял и за Вадика обиделся: он подобного отношения ничем не заслужил.
Однажды они столкнулись в Минске, в ресторане гостиницы «Волна» на проспекте Победителей. Съели по пирожному, попили кофе. Сделали вид, что все нормально. И разъехались.
* * *Весной 2005-го, после ничьей в гостях с Эстонией, из сборной уволили Ярцева. К тому же и президент РФС поменялся – Колоскова заставили уйти, а пришел на его место Виталий Мутко.
И тут же пригласил в сборную Семина. Причем с невозможностью совмещать посты в клубе и сборной.
Неожиданностью для нас это, пожалуй, не стало. Мутко проявил очень большую настойчивость. К тому же мы знали, что Юрий Палыч всегда хотел поработать в национальной команде. Не то чтобы он нам об этом говорил – но это и так понятно было. Такой шанс чаще всего раз в жизни дается.
Какого-то безумного драматизма из-за ухода Семина в сборную мы, игроки «Локомотива», пожалуй что, не испытали. Потому что вместо него главным тренером Филатов назначил Владимира Эштрекова, которого мы знали так же хорошо, как Палыча, и относились к нему соответственно. Не зная еще, что в роли главного он несколько изменится…
Ну и приятно было за Палыча, что именно ему сборную доверили. Я ждал с нетерпением возможности поработать с ним на новом уровне.
Сборная – это все-таки что-то особенное, и в Кардиффе я это прочувствовал на себе…
После Уэльса узнавать, конечно, стали больше. Причем люди, от которых этого совсем не ждешь. Как-то захожу в супермаркет, так какой-то чудак, проходивший мимо, вдруг внимательно смотрит на меня, а потом от души бьет по спине: «Молодец!» И дальше идет. Я сначала удивился сильно: вообще не понял, что он имел в виду. Хорошо, отвечать на удар по спине не стал – а то не так просто было понять, что это была похвала…
А некоторые не узнавали. В частности, работники ГАИ. Через месяц после Уэльса возвращался домой около полуночи со съемок «Голубого огонька». Пел вместе с Катей Лель, а также Гусевым, Радимовым, Семшовым и Мостовым. Помню только, что мне из всех футболистов самый большой текст достался – семь строк. Пока ехал на запись – выучил. Два раза туда ездили: сначала песню записывали, а через три дня – видеоряд. За один раз не управились бы.
Так вот, еду после съемок – и останавливают: «Дышите в трубку». Отлично знаю, что не пил, спокойно дышу – и вдруг мне говорят: «Ты пьян». Даже не на «вы», а на «ты» – хоть на брудершафт вроде не пили. На имя мое не отреагировали. По-моему, оно им ничего не говорило.
Не знаю уж, что за трубку мне дали – какую-то проспиртованную, что ли? Но я не слишком забивал себе этим голову – у нас в клубе имелся человек, который отвечал за помощь игрокам в таких ситуациях. Да и в каждом уважающем себя клубе такие люди были.
Еще тем летом угораздило обогнать начальника ДПС. Он позвонил на пост – и все, права отняли без разговоров. Автографов не просили. А ведь доводилось в разных ситуациях расписываться и на паспорте, и на военном билете, и даже на деньгах. Правда, не на долларах или евро, а на рублях.
Да, но вернусь к уходу Семина в сборную. Мог ли он совмещать? Когда я через несколько месяцев после этого разговаривал с Филатовым, то затронул эту тему. И Николаич сказал, что, если бы Семин настоял, то мог бы тренировать и сборную, и клуб. Так ли это – не знаю, но, по крайней мере, у президента клуба сложилось такое мнение.
Как показала практика, Палыч сделал ошибку. Не только в плане результата – на чемпионат мира мы так и не вышли, хотя он не проиграл ни единого матча и потерял только раз «свои» очки – сыграв вничью в Латвии. Но и в плане того, что в «Локомотив» он вернуться уже не смог. Если бы он остался в клубе, какие бы у них ни были шероховатости с Филатовым, никто бы никуда Семина не выгнал.
Мне жалко было, что я не мог помочь Палычу в решающей игре сборной в Словакии. Травмирован был – да так, что ни на каких морально-волевых не сыграешь.
В матче с «Динамо» в Петровском парке мениск из ноги вылетел – и нога не сгибалась. А я его беру и обратно засовываю. И, как и в 2001-м при «крестах», говорю доктору: «Давай, перематывай ногу». Замен уже не было, и оставшиеся пятнадцать минут так и играл.
Нет, не думаю, что если бы на поле больше не вышел, к сборной бы оклемался. Но подвиги такие, которые твоему здоровью вред наносят, лучше не делать. Только если уж в самой критической для команды ситуации. Как в знаменитой истории на Олимпиаде 1956 года, когда Николай Тищенко со сломанной ключицей на поле остался, стоял впереди для количества – а в итоге решающую голевую передачу сделал. Кстати, я так же, в нападении, в том матче с «Динамо» и остался. Но как было 0:0, так и закончилось.
