Илья Вергасов - В горах Таврии
В последний прилет Битюцкого у костра героем был дед Кравец.
- От скаженный Федосий, так и остався на своем мисти, а мэнэ прогнав, - рассказывал дед. - Ты, кажэ, Фэдя, иды, скажы, яки у нас дила та попросы у командиров бронезажигательных пуль. Я спросыв, для чого? Вин кажэ: "Бачишь, скилькы бакив з горючим? Их трэба спалыть".
- Расскажи толком, а то понять тебя трудно, - добивался подполковник Щетинин, приготовив лист бумаги для рапорта Северскому.
- Прыйшлы мы, значыть, к "Чертовой лестнице", товарищ подполковнык. Шли два дня. Спустылысь на дорогу. Метрив трыста вид неи - отвесна скала. От мы, два дурня, и карабкалысь ночью на неи. Утром пишлы, машыны... Кучамы, кучамы. Пройдэ одна куча, за нэю друга - и всэ на фронт... Харченко и кажэ: "Ты по сторонам дивись, а я с машыны буду пидстрелювать".
Вот показалась одна машына, спускается к повороту. На крутой петле бах!!! - выстрел. Машына тилькы задом и выльнула... В обрыв пишла. Добрэ, сыдымо опять. Знову пишлы машыны кучею. Нихто нас нэ бачэ. Черэз час - два легкову подцепили. Шофера - на бок, машина - стоп! Богато понаихало фрицев. Нас шукалы, а мы сыдымо мовчкы. Ночью попрощалися со скалой, найшлы другу, блыжчэ к Байдарам. И там дви машыны пидбылы. Гарно выйшло... Тилькы одна пуля - по шоферу, а остальное самэ доробляеться. Машына бэз хозяина идэ туды, дэ нижчэ, да кубарэм, кубарэм...
- Расскажу в Севастополе про двух дедов. О них уже сам командующий расспрашивал, - восхищался Битюцкий, предлагая деду папироску.
- Ни, я самосаду. Покрепче. Розкажить, товариш летчик, як там в городе?
- Атакуют день и ночь. Вчера фашисты четыре раза ходили в атаку на город. Эх, аэродромы у нас там неподходящие, а то бы мы им всыпали!
- Товарищ летчик, пора. Все готово к полету, - доложил дежурный по партизанскому аэродрому. Попрощавшись с нами, Битюцкий - в который уже раз! - отправился в свой опаснейший рейс.
Гитлеровцы беспрерывно атаковывали Севастополь. Ценой страшных потерь им удалось выйти к Северной бухте.
Партизаны старались изо всех сил, чтобы как можно больше помочь защитникам города. Уничтожение транспорта, взрыв мостов, диверсии на железнодорожных линиях, тщательная разведка - все казалось нам недостаточным.
Евпаторийский отряд Ермакова, оседлав дорогу Симферополь Бахчисарай, творил чудеса. За двадцать дней июня партизаны двадцать восемь раз нападали на главную магистраль врага. Эти нападения частенько осуществлялись во взаимодействии с нашей авиацией.
Однажды евпаторийцы, узнав о продвижении в районе Ново-Бодрак вражеской автоколонны, сообщили по радио фронту и договорились о совместных действиях.
Боевая группа партизан залегла у дороги в ожидании самолетов. Выстроенные в три ряда, накрытые брезентами, автомашины противника готовились к движению на Севастополь. Фашисты копошились у машин.
Вдруг со стороны Чатырдага послышался сильный и ровный гул моторов. Наши летчики легко обнаружили колонну, и - пошло! Самолеты делали заход за заходом, а партизаны ползком подбирались поближе к дороге. Не успели самолеты отбомбиться, как по напуганным фашистам ударили партизанские автоматы. Колонну сожгли, разгромили. Партизаны без потерь вернулись в лес. Это была хорошая работа, севастопольская! А через два дня отличились на весь лес диверсанты. Вот что произошло.
...Чердачное перекрытие. Пахнет пылью, мышами, прелым зерном. В середине, под сушильной трубой, лежит радист, прикрыв ватником аппаратуру. В углу, сдавленном железной крышей, вытянулся Василий Васильевич - мастер по диверсии на железнодорожных линиях. Он всматривается в маленькие светлячки сигнализации, которые беспорядочно разбросаны между путями. За станцией, в мглистой дымке чувствуется затемненный городок, недалеко силуэт водокачки.
У выходной лестницы с чердака сидит Дуся, прижав ладонью пистолет.
Внизу, в огромной заброшенной пустоши, поют сверчки, и под легким сквозняком мелко дрожит вырванный из крыши железный лист. А за стенами пакгауза идет своя, шумная жизнь крупной фронтовой станции. Кричат маневренные паровозы, сигналят водители машин, у приземистых цейхгаузов копошатся солдаты, под командой разгружая что-то тяжелое, а на западе стеной стоит полыхающее зарево и слышны мощные вздохи кипящего в огне фронта.
Чьи-то шаги медленно приближались к зданию. Дуся насторожилась, нагнулась всем корпусом, стараясь всмотреться в темноту...
- Жора? - тихо спросила она.
- Я, я. - Запыхавшийся румын поднимался по ветхой лестничке.
Общими усилиями довольно подробно разобрались в том, что видел за день Жора. А видел он многое... На железнодорожной станции сконцентрировались склады с боеприпасами, продовольствием. Здесь был основной пункт разгрузки эшелонов врага, действовавшего на севастопольском направлении.
Четко работал радист. Ровно в десять часов пятнадцать минут он передал фронту разведданные, а в двенадцать ночи его связали с авиационным командованием.
Партизаны молча ждали решающего часа.
Дуся подошла к Василию, вложила застывшие от напряжения пальцы в широкую ладонь друга и замерла...
- Самолеты над горами, - крикнул радист.
С востока нарастал шум. Нервно захлопали зенитки. Тревожно и коротко загудели паровозы. Рев моторов заполнил безбрежное небо. От горячих взрывов задвигалось здание и присело к земле. С крыши падали доски, дрожали железные листы.
В нескольких метрах сразу же вспыхнули пожары, стало видно, как днем...
Горели эшелоны, рвались снаряды у складов... Высокие языки огня лизали темный купол неба...
Новая серия взрывов. Угол пакгауза отвалился в сторону...
...В угаре дождались рассвета.
В четыре часа фронт потребовал доклада о результатах бомбардировки.
Партизанам все было видно как на ладони. Еще горели склады. Станция казалась вымершей. Водокачка свалена на бок. Взрывная волна отбросила ее крышу на цейхгаузы. На путях - груды сбитых вместе вагонов. Поперек путей, у депо, лежал тяжеловесный паровоз, загораживая выходы из мастерских. Все вокруг изрыто взрывами, зияют рыжеватые воронки. В камни и щебень превращен вокзал...
Истошно воя сиренами, к станции подскочили санитарные машины. Поглядывая на небо, санитары извлекали из развалин раненых и трупы...
По щербатым, с вывернутыми камнями платформам в паническом ужасе бегало железнодорожное начальство.
Волна за волной шли к станции автомашины. На развороченной, пахнущей дымом и гарью земле появились саперы. Под крик и шум офицеров начались восстановительные работы.
До вечера гитлеровцы убирали разбитые вагоны, приводили в порядок линии.
Потом по путям прошел первый маневренный паровоз.
