Евгения Мельник - Дорога к подполью
Противный страх, как яд, стал заползать в душу. Дина подумала: «А что, если пытки? Выдержу ли я? Только бы выдержать, только бы выдержать, не наплевать самой себе в душу перед смертью!»
В это время вышел лейтенант и отдал какое-то распоряжение солдатам. Дина внутренне напряглась. Солдаты подтолкнули Дину и повели ее дальше. Навстречу из-за угла выехал грузовик, посреди кузова в окружении немецких автоматчиков сидели три человека в изорванной штатской одежде, со связанными руками. Грузовик проехал быстро. Дина узнала Сашу. Его лицо посинело, опухло, на подбородке запеклась кровь, один глаз был закрыт. На Дину сочувственно глянул другой, голубой и чистый, как горное озеро. Только по этому глазу да по завитку светлых волос, упавших на лоб, можно было узнать Сашу. Не оставалось сомнений: схваченных везли в симферопольское гестапо.
«Лучше бы Сашу убили на месте, — снова подумала Дина, внутренне содрогаясь. — Антон счастливее…»
Молча прошли через всю деревню и остановились возле сарая, у дверей которого стоял часовой.
После коротких переговоров часовой достал из кармана ключ, снял большущий замок, приоткрыл двери и втолкнул Дину в сарай. Она споткнулась обо что-то мягкое и чуть не упала. Дверь захлопнулась, замок щелкнул. Ничего не видя в темноте, Дина остановилась, Мужской голос произнес:
— Это кто?
Она молчала.
— Кто ты? — снова раздался тот же тихий голос.
— Женщина, — ответила Дина.
— Я и так вижу — женщина, а не мужчина. Откуда ты, из какой деревни?
— А это что за деревня? — спросила Дина.
— Ивановка.
Ивановка? «Так вот, значит, как мы сюда попали», — подумала Дина. — Я шла за продуктами, — сказала она, — хотела обменять на вещи, а меня почему-то схватили как партизанку.
— Эх, милая моя, — услышала она старушечий голос, — дело твое, как и наше, — дрянь. — И старуха закашлялась.
Глаза Дины стали привыкать к темноте, тем более, что она не была полной, как показалось вначале: в тонкие щели сарая проникал слабый, рассеянный свет. Дина увидела много людей, человек пятнадцать, двадцать, а может быть, и двадцать пять: одни из них сидели, другие лежали на полу.
— Чего стоишь, успеешь еще настояться перед дулом винтовки, садись-ка лучше сюда, рядом с нами, небось, устала? — сказал, подвигаясь, мужчина.
«Сколько тепла и ласки в голосе этого человека!» — подумала Дина и села между ним и женщиной. Вдруг пискнул ребенок.
— Ребеночек? — удивилась Дина.
— Здесь все возрасты налицо, — сказал ее сосед, — от младенцев до стариков. Партизанское семя вырывают с корнем.
— А вы за что сюда попали? — спросила Дина.
— Ушли всей деревней в лес. Да нас, последних, немец перехватил, не успели далеко уйти.
Чувствуя смертельную усталость, Дина легла на земляной пол сарая. Воцарилось молчание. И ей и всем остальным, видно, не хотелось говорить, каждый думал свою тяжелую думу, каждый понимал: часы его жизни сочтены. Тишину нарушал чей-то резкий, простудный кашель, иногда начинал плакать ребенок, мать покачивала его, тихо и нежно утешала. Где-то в углу будто шелестели листья: то монотонно шептала молитвы старуха.
Дина отдалась своим мыслям. Она вспоминала Одессу, отца и мать, школьных подруг… потом Севастополь, своих саперов и молодого политрука. Андрей был ранен незадолго до оставления Севастополя и эвакуирован на Кавказ. И ей стало больно и страшно от мысли, что ее Андрей так никогда и не узнает, где она погибла, с честью ли умерла или в предсмертном страхе ползала у вражеских ног.
«Нет, я не стану ползать, — мысленно поклялась Дина Андрею, — не буду! Может быть, дрогну, — не знаю. Но только бы выдержать! До последней минуты я с тобой, Андрей, и ты поможешь мне…»
На дворе, видно, уже стемнело, так как в щели сарая больше не проникал дневной свет. Послышался топот солдатских сапог. Все встрепенулись и насторожились. Ближе… Ближе… Остановились у дверей.
— Немцы! — сказал кто-то. — За нами пришли.
И эта короткая фраза кинжалом ударила в самое сердце. «За всеми или за кем-нибудь? Может быть, за мной? — подумала Дина. — Начнут издеваться и пытать».. Сердце учащенно забилось, нервная дрожь прошла по телу, стало страшно.
Гитлеровцы громко переговаривались между собой. Слышно было, как часовой вкладывал ключ в замок, потом дверь широко распахнулась. Яркий свет фонарей ударил в глаза. Двое автоматчиков вошли в сарай и начали всех выгонять, подталкивая людей прикладами.
Закричал разбуженный ребенок, заплакала женщина.
— Что это, царица небесная! — испуганно всхлипнула старуха.
Немцы свирепо заорали, работая прикладами и наступая на людей, которые топтались у двери, не решаясь выходить.
— Проклятые бандиты, — процедил сквозь зубы сосед Дины и шагнул к двери; автоматчик сбоку ударил его прикладом.
Дина пошла вместе со всеми. Их конвоировали восемь автоматчиков.
Направились куда-то в сторону от деревни, в поле. Ночь была холодная, но ветер стих и прояснилось. Ярко мерцали звезды на темном высоком небе, луна еще не взошла.
«Звездочка, передай привет моему Андрею», — Дина стиснула зубы от душевной боли. Противная слабость подкосила ноги. Дина споткнулась, но тут же выпрямилась: «Выше голову! Ты умираешь за Родину, так умри же с честью, не позорь себя, не позорь своего Андрея. Ты родилась и выросла у моря, воевала вместе с моряками, так умри же, как умирают моряки!»
Дина не помнила, сколько времени шли, наверное, не очень долго. Спустились в какую-то балку. Внезапно перед ногами оказался ров. «Хальт!» — закричали немцы, но все и так остановились: ров преграждал путь, и сразу стало понятно, что именно сюда их вели.
Все сбились в кучу, инстинктивно прижимаясь друг к другу. Гитлеровцы закричали и начали разгонять людей, заставляя стать в шеренгу, лицом ко рву. Дина крепко сжала зубы, казалось, ее кровь уже заледенела. Вытянувшись и неподвижно застыв, ждала залпа.
В это время взвыла каким-то страшным, волчьим голосом старуха. Испуганный ребенок захлебнулся в плаче. Дина в смятении обернулась и увидела, как тощий крестьянин с острой бородкой заплакал бабьим голосом, бросился на колени и стал умолять фашистов пощадить ему жизнь:
— Я не партизан, в лес шел за дровами, не убивайте, не убивайте!
Взбешенный гитлеровский офицер выхватил револьвер и застрелил его. Страшный женский крик потряс воздух, кто-то побежал в сторону, раздалось несколько беспорядочных выстрелов. Безумная мысль мгновенно прорезала мозг Дины: попытаться спастись. И не успела она промелькнуть, как Дина упала в ров. Падая, будто сквозь сон, слышала выстрелы, и тотчас же кто-то тяжелый грохнулся на нее и придавил. Она потеряла сознание.
