Владимир Мелентьев - Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли
Началась смена караула. Охрану Зимнего брало на себя гатчинское войско. В начале двенадцатого ночи граф Самойлов зачитал собравшимся в дворцовой церкви манифест о смерти Екатерины II и о вступлении на престол Павла I. Началось принесение присяги и раздача царских милостей. Наград, чинов и званий были удостоены многие.
К генералу Кутузову Павел отнесся странно: за заслуги его «перед отечеством на поле брани» его жена Екатерина Ильинична была удостоена дамского ордена Святой Екатерины.
Похороны усопшей императрицы представляли собою мрачное зрелище. Рядом с гробом матери по распоряжению Павла был поставлен извлеченный из склепа гроб его отца, Петра III, убитого заговорщиками до коронации и потому похороненного как все простые смертные. Павел I вторично хоронил отца, но уже со всеми почестями, положенными царской особе «церковным артикулом».
Не меньшее удивление вызвало у Михаила Илларионовича и траурное шествие, во главе которого гусиным прусским шагом шел монарх. Процессия шла по обыкновению медленно, и император постоянно отрывался от нее, уходя далеко вперед. Для устранения «диспропорции в марше» гатчинский капрал приказывал догонять его. В результате траурная процессия (в которой был и Кутузов) периодически бежала трусцой.
На четвертый день царствования Павла Петербург встречал основные силы гатчинского воинства, доведенного стараниями наследника до двух с половиной тысяч человек.
Поскольку навстречу своим полкам император выезжал собственной персоной, то на церемонии надлежало быть и знати, особливо военным, «для скорейшего познания школы гатчинской». Перед изумленным русским генералитетом в столицу вступало некое иностранное войско, одетое в тесные мундиры прусского образца, при париках, буклях, с огромными косами, с незнакомыми строевыми командами и необычными ружейными приемами. Сотни совершенно не сгибавшихся в коленях ног поднимались и шлепали башмаками, усердно разбрызгивая осеннюю грязь петербургских улиц. Одна за другой шли плотно составленные «коробки» солдат, с выражением страха и усталости на лицах.
Торжественный ритуал завершился на Дворцовой площади. После приведения к присяге гатчинское войско было распределено по гвардейским полкам «для передачи опыта прусского».
Офицеры-гатчинцы, в основном иностранцы или списанные за непригодностью из флота (для чего наследник Павел использовал занимаемую им должность — президента Адмиралтейской коллегии), не имеющие ни высокого сословного положения, ни боевых заслуг, уравнивались чин в чин с привилегированной гвардией. Русская аристократия была ошеломлена.
Вскоре приказы, циркуляры и распоряжения с обязательным доведением до всех должностных лиц посыпались из-под рук Павла как из рога изобилия. С каждым из них генералу Кутузову приходилось знакомиться и отдавать соответствующие распоряжения дважды — как директору корпуса и как командующему войсками. То император устанавливал цены на черное сукно (подорожавшее в связи с трауром по усопшей императрице), то издавал распоряжения, подобные запрещавшему гражданским лицам ношение круглых шляп, а офицерам езду в каретах и надевание шуб. Был определен строгий ритуал «приветствия царской особы» в зависимости от сословного положения встречного, вида его передвижения в данный момент, пола, количества лошадей для карет и пр.
Перед отъездом с посольской миссией в Порту Михаил Илларионович нанес визит вежливости «гатчинскому отшельнику». Тогда Павел, восхищаясь лошадьми кутузовской кареты, заявил: «Хороши кони, но они были бы лучше в немецкой упряжи». Теперь «немецкую сбрую» Павел пытался надеть на всю Россию.
Не остался без внимания и Первый кадетский корпус.
Побывав однажды здесь на утреннем подъеме и оставшись довольным организованностью, император стал часто наезжать сюда к пяти часам утра, дабы доставить себе удовольствие еще и еще раз. По указанию Павла была проведена замена формы кадет, стоившая немалых хлопот и денежных средств. Заменялись и ротные знамена новыми — павловскими. Аббаты-иностранцы заменялись офицерами-надзирателями. Некоторые толковые офицеры корпуса по приказу императора возвращались в свои полки, другим же в переводе в кадетский корпус было отказано. Большая кропотливая работа, начатая Кутузовым по подбору начальствующего состава корпуса, сводилась на нет.
Генералу Кутузову теперь все чаще приходилось иметь дело с набиравшим силу Аракчеевым.
Однако главные неприятности были впереди. Павел I приступил к проведению военной реформы. Менялись принципы обучения, воспитания, организации армии. Передовые методы обучения, созданные Петром I, Румянцевым, Суворовым, заменялись муштрой Фридриха II. Грозная русская армия превращалась в механическую игрушку для плац-парадов.
Павел I, не выигравший ни одного сражения и не видевший в жизни ни одного боя, учил прославленных русских генералов (в их числе и Кутузова) «настоящему фрунту», жестоко расправляясь за малейшее сопротивление. Престарелого фельдмаршала Румянцева он потребовал в Петербург. Получив в ответ: «Приехать нет сил. Ноги болят», написал: «Нужны не ноги фельдмаршала, а он сам!» Вскоре старый воин, тяжело заболев, скончался. Гений русского военного искусства великий Суворов был выслан под надзор в село Кончанское. Предводитель Сената граф Самойлов от службы уволен за опоздание на развод, присутствие вельмож на котором Павел то считал обязательным, то упрекал их за это как за бесцельную трату времени. Хитрый Безбородко, не желая ни подниматься в пять утра, ни брать на себя «грехи императора», добровольно оставил пост канцлера. Приглашенный «для благодарствий» учитель Павла митрополит Платон от приезда отказался, «дабы не получить вместо поощрения наказание». Не избежал наказания поэт и тайный советник Гаврила Романович Державин, не желавший воспевать самодержца.
По мнению историка Н. М. Карамзина, это был период, когда «награда утратила свою прелесть, а наказание — сопряженный с ним стыд».
Генерал Кутузов, преданнейший и талантливейший из учеников Суворова, хорошо понимал, что его петербургские дни сочтены. Лишь прекрасная организованность в работе да величайший такт и выдержанность отодвигали этот момент. Но долго так продолжаться не могло.
В августе 1797 года Шляхетский кадетский корпус возвращался из летних лагерей к месту постоянной дислокации. Пройдя перед царской резиденцией по Сенатской площади (ныне площадь Декабристов) с отданием воинской почести памятнику Петру Великому, двигался он к Исаакиевскому мосту. В четком строю походным шагом шли окрепшие, подтянутые юноши, внешний вид которых разительно отличался от «государева войска» в лучшую сторону — в легких холщовых рубахах-косоворотках, подпоясанных ремнем, в брюках, заправленных в сапоги, в удобных для поля бескозырках. На постриженных волосах — ни малейшего намека на пудру, ни следа помады. Весь облик их — душевное равновесие, подъем, знание дела, простота и удобство снаряжения — говорил о готовности батальонов кадет к действию.
