Александр Васильев - Судьбы моды
С. С. Бондырева вспоминает: «Я поехала в Прагу из Берлина, а дочку свою оставила на попечение артиста Художественного театра Николая Григорьевича Александрова и его беременной жены. Приехав в Прагу, я застала следующую картину: льется вино рекой, Бог знает что! Я на это посмотрела, посмотрела и решила — я тут не остаюсь, надо ехать в Париж. Я так мужа и собрала, он был податливый. Он меня очень любил».
Парижский контракт Художественного театра был подписан с директором Жаком Эмберто, и гастроли проходили в огромном театре «Шанз-Элизе» на авеню Монтень. Открылись они 5 декабря 1922 года неизменным «Царем Феодором». Успех был блистательный — и у прессы, и у публики.
Окрыленная успехом, труппа Художественного театра (Алексей Бондырев к ним присоединился в Париже) в конце декабря 1922 года отплыла пароходом «Мажестик» из Шербура в Нью-Йорк, для «завоевания Нового Света». Пригласивший Художественный театр в Америку импресарио русского происхождения Морис Гест встретил труппу в порту хлебом-солью в сопровождении сонма православного духовенства.
Из дошедших до нас документов мы узнаем, что «прибывший пароходом «Мажестик» из Шербура драматический актер Алексей Бондырев, кареглазый шатен, 39 лет отроду, остановившийся с труппой в Нью-Йорке, на Манхэттене, по адресу 48 Уэст-71, решил с 4 января 1923 года порвать все связи с Советской Россией и попросил права на эмиграцию в Америку».
Что побудило Бондырева принять такое решение именно в то время и именно в Америке, нам неизвестно. Его жена Софья, указанная в этом документе, с шестилетней дочерью Ириной была тогда в Берлине. Гастроли в Америке сулили успех. Возможным объяснением достаточно рискованного шага могут быть слова вдовы актера: «Я всегда думала, что после того, что я пережила в России, когда была революция, хуже того уже быть не может». В книге другой соученицы Бондырева по студии, Софьи Гиацинтовой, «С памятью наедине» мы читаем иное объяснение этим событиям: «Когда Художественный театр поехал на длительные гастроли за границу, несколько студийцев — Успенская, Бондырев, Булгаков и другие, — не устоявшие перед искушением «мир посмотреть», уехали с ним. Естественно, молодым артистам платили меньше, чем премьерам, но, как они сами потом говорили, вполне хорошо. Тем не менее они устроили бунт, потому что американские рабочие сцены и начинающие актёры, узнав, что они не имеют возможности ежемесячно откладывать деньги, сказали, что они у такого хозяина работать бы не стали. Возмущенный резкой формой выступления молодняка, Немирович-Данченко заявил, что всех их от работы в театре освобождает, но до Москвы довезет. Не мне судить, насколько это решение было справедливо, насколько жестоко (в Москве в это время устроиться в театре было немыслимо), но из-за него кое-кто остался в Америке».
Софья Сергеевна Бондырева в это время находилась в Париже. Поступив и успешно окончив частную школу швейцарского профессора Пайе, она открыла кабинет массажа. Их дочь Ирина, проявив изрядные способности к балету, брала уроки у «царицы» Петербургской сцены М. Ф. Кшесинской.
По сообщению известного московского театрального критика и переводчика В. Я. Вульфа, оставшись в Америке, Бондырев играл вместе с другим актером Художественного театра — Петром Алексеевичем Бакхеевым (Бариновым). Из письма Михаила Чехова, лечившего горло в Берлине студийцу Александру Чебану, от 30 июля 1923 года мы узнаем, что дальнейшей судьбой Бондырева интересовались. М. Чехов пишет: «К.С. я не видал еще и даже, признаться, не знаю, где он. Бондырева тоже не видал и не знаю, где он».
Вернувшись в Европу, Алексей Бондырев продолжал играть. Как вспоминает вдова актера: «Его впоследствии сразу взяли в Пражскую группу. Я с ним тоже жила в Праге, а вот какие спектакли он там играл, уже не помню. Пражской труппой руководила Германова. В России ей после революции не нравилось. Еще в Пражской группе играл Н. О. Массалитинов — очень хороший артист. Его называли «маленький Москвин». Сам-то Москвин был бесподобен. Все, что он делал, было несравненно. А Массалитинов, тот был очень «разумный», у него было все как будто взвешено на весах. Но очень хороший был артист. Затем из Праги он уехал в Софию, в Болгарию».
В письме К. С. Станиславского к Н. А. Подгорному от 20 сентября 1928 года мы читаем: «Еще хотел бы знать: если меня будут спрашивать здешние русские актеры, — можно ли им вернуться в Москву и как к ним там отнесутся, что им говорить? Речь может идти (пока предупреждаю, я не имею ни от кого никаких определенных вопросов. Я лишь знаю, что некоторые находятся в тяжелом положении) о членах Пражской группы Крыжановской, или Бондыреве, или Серове. Повторяю, никого из них я не видел, но если они узнают из газет, то могут ко мне обратиться».
И вправду, положение многих было очень тяжелым, но в сталинскую Москву актеры не стремились, читая газеты. Как сообщает вдова Бондырева, Григорий Хмара и Алексей Бондырев иногда зарабатывали на жизнь, исполняя под гитару русские романсы в различных кабаре. С. С. Бондырева вспоминает: «Алешу приглашали, когда хотели услышать романсы, «чтоб за душу хватало». «Проглянет солнца луч сквозь запертые ставни; мне кажется, что было это лишь вчера…»»…
Немое, а впоследствии и звуковое кино было другим источником доходов русских актеров за границей. Некоторые из них, такие как Иван Мозжухин, Алла Назимова, Ольга Чехова, стали всемирно известными кинозвездами. В кино много снимались Ольга Бакланова, Григорий Хмара, Михаил Чехов, Поликарп Павлов и Алексей Бондырев. Вдова Бондырева вспоминает, что и Павлов, и Бондырев, в частности, снимались во французском кинофильме «Жанна Д'Арк».
Несмотря на разделение труппы Художественного театра на «Московскую» и «Пражскую», основатели театра Станиславский и Немирович-Данченко часто находили возможность бывать в Европе. С. С. Бондырева помнит разговор между Алексеем Бондыревым и К. С. Станиславским, когда они встретились в Париже: «Сколько можете держаться — держитесь, но в Москву не возвращайтесь, — сказал Станиславский, — квартир нет, жить будет негде, придется спать в фойе театра. С ребенком очень трудно».
В 1928 году гениальный русский актер и друг Бондырева Михаил Чехов навсегда уехал за границу. А уже в мае 1931 года он открыл в Париже в помещении театра «Ателье» театр-труппу М. Чехова. И. К. Алексеев, сын Станиславского, писал 24 мая 1931 года своей матери М. П. Лилиной из Парижа по поводу театра М. Чехова: «В труппе у него только трое или четверо настоящих актеров: Крыжановская, Бондырев, Асланов и Громов». Алексей Бондырев играл в то время в восстановленных Михаилом Чеховым спектаклях «Эрик XIV», «Гамлет», «Потоп», и «Двенадцатая ночь». По воспоминаниям вдовы актера, коронной ролью Бондырева была роль в пьесе А. П. Чехова «Предложение».
