Николай Яковлев - Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль
Старик Бирд, профессиональный историк, правильно указал на суть американских требований, но совершенно упустил подоплеку, которую имели в виду составители "программы десяти пунктов". Они угрожающе указывали Японии, что влечет для нее агрессия в южном направлении, но отнюдь не закрывали дверь для продолжения переговоров, если Токио бросит затеи, внезапно вызвавшие к жизни беспримерный документ. Сам Хэлл сразу после войны писал: "Документ, врученный японцам 26 ноября, был не больше чем подтверждением давних основополагающих принципов нашей страны". И еще сообщил: "В нем решительно не было ничего, что бы не приняла с радостью миролюбивая нация, проводящая миролюбивую политику"{260}.
Главный советник Хэлла по делам Дальнего Востока в госдепартаменте, как и надлежит подчиненному, поторопился поздравить начальника с ответом 26 ноября. В самых отборных выражениях Хорнбек писал Хэллу на следующий день: "Документ, врученный Вами японцам, на сто процентов соответствует принципам, которые Вы повторно декларировали и которые Вы постоянно отстаивали... Я считаю, что он не может быть раскритикован ни с какой точки зрения и ему нельзя противопоставить сколько-нибудь весомых аргументов". Надо думать, Хэлл с величайшим удовлетворением прочитал эти строки, но вот дальше Хорнбек продемонстрировал понимание дела, которое едва ли обрадовало государственного секретаря, написав с большой проницательностью: "Но по сути своей это отнюдь не честный до конца документ, ибо если на словах его целью является способствовать поддержанию мира на Тихом океане, максимум, что мы можем ожидать от него, - выигрыш времени для укрепления обороны, мы надеемся получить преимущество над японцами". Нужно ли говорить, что Хэлл в немедленном пространном ответе Хорнбеку благочестиво отрицал само предположение о подобных намерениях{261}.
Японские государственные деятели оказались людьми попроще. Они не постигли тонкости хитроумной логики американцев. Депеша Номура с текстом ответа Хэлла пришла во время заседания Координационного комитета. Тодзио жадно схватил ее, прочитал вслух и воззрился на присутствовавших. Молчание прервал чей-то возглас: "Это ультиматум!" Наверное, все же фарисейский: японское правительство допустило опубликование его текста только после начала войны, причем весь тираж газеты, напечатавшей американский ответ, был конфискован. "Ультиматум", по словам Того, ударил его прямо "в солнечное сплетение".
Ах, сокрушается современный американский историк Дж. Толанд, почему императорское правительство не проникло в суть замысла Хэлла? "Ведь что возмутило всех присутствовавших тогда в зале заседания, - пишет Толанд, это категорическое требование очистить весь Китай. Завоевание Маньчжурии потребовало немалой крови и пота. Утрата ее означала экономическую катастрофу. Ни одна держава, обладавшая достоинством, не могла пойти на это.
Предложения Хэлла были порождены негодованием и нетерпимостью, однако оскорбительный абзац был трагически неверно понят. Для Хэлла слово "Китай" не включало Маньчжурию, и он отнюдь не намеревался требовать, чтобы японцы расстались с этой территорией. Конечно, в американской ноте нужно было ясно сказать об этом. Исключение Маньчжурии не сделало бы ноту Хэлла приемлемой, но это могло бы дать возможность министру иностранных дел Того уговорить милитаристов продолжить переговоры, во всяком случае отодвинуть крайний срок, истекавший к 30 ноября.
Вот так и случилось, что две великие державы, которых объединял страх перед Азией под господством коммунизма, встали на путь, ведший к столкновению. Кого винить? Япония, конечно, почти целиком несла ответственность за то, что встала на дорогу войны... Но как могли США с их богатейшими ресурсами и землями, не опасавшиеся нападения, понять положение крошечной, перенаселенной, островной империи, почти не имевшей естественных ресурсов, находившейся под постоянной угрозой нашествия беспощадного соседа - Советского Союза?.. Япония и Америка никогда бы не оказались на грани войны, если бы не случился социальный и экономический взрыв в Европе после первой мировой войны... И война, которую не нужно было вести, стала неизбежностью"{262}.
Что же, объяснение как объяснение, не хуже других. Упускается из виду - и очень обдуманно - решающее обстоятельство - "ультиматум" Хэлла имел в виду не спровоцировать Японию на войну против Соединенных Штатов, а, напротив, отбить у нее охоту к продвижению на юг. Чтобы Англия и эмигрантское правительство Голландии не сорвали игры Вашингтона, Ф. Рузвельт 27 ноября поручил передать им: США не дают никаких гарантий, что придут на помощь в случае нападения Японии на английские и голландские владения{263}.
Влиятельные силы в Вашингтоне продолжали попытки побудить Токио направить агрессию в другом направлении - против Советского Союза.
Американские историки, особенно те, кто задним числом обосновывают разумность образа действия, предлагавшегося "изоляционистами", сводят все к тому, что Ф. Рузвельт вовлек США в войну без особой на то необходимости. Действительно, Соединенные Штаты внезапно оказались в войне - Пёрл-Харбор тому достаточное доказательство. Но это было следствием не продуманной политики, а громадного политического промаха.
Понятно, что в этом направлении творческая мысль американских официальных историков не работает, они только сетуют, как делали Лангер и Глисон: "До тех пор и если не будут добыты дополнительные документы, о роли как президента, так и государственного секретаря Хэлла можно только гадать"{264}. Или, как пессимистически заявлял в 1950 году профессор С. Бемис, "историки еще сотни лет будут спорить о характере и деталях переговоров Хэлл - Номура в 1941 году"{265}. Предсказание оправдывается с величайшей точностью. Спустя три с половиной десятилетия у Г. Пранджа в книге 1986 года читаем: "Более подробно о ноте Хэлла смотрите в книге "Мы спали на рассвете", глава 49". Открываем указанную главу в его же книге 1981 года, к которой нас отослали, и читаем: "Этот документ позднее прославился как нота Хэлла, или "программа десяти пунктов". Мы не можем здесь рассматривать подробно эти вопросы". Это-то в книге почти в 900 страниц убористого текста и освещающей менее года предыстории и истории Пёрл-Харбора!{266} Так и "спорят" современные американские историки.
Факты неоспоримо говорят о том, что американский ответ, или ультиматум, от 26 ноября и был "большой дубиной", при помощи которой США иной раз добивались своих целей. На исходе 1941 года хотели толкнуть Японию против Советского Союза, а самим остаться в стороне.
Если не принять этого тезиса, следует согласиться либо с политическими спекулянтами в США, которые обвиняют Ф. Рузвельта в том, что он умышленно подставил Тихоокеанский флот как приманку для Японии, чтобы получить повод и вовлечь американский народ в войну, либо заподозрить эпидемию массового безумия в Вашингтоне: зная о подступавшей войне, там не приняли никаких мер предосторожности. Но руководители внешней политики Соединенных Штатов пребывали в здравом уме и твердой памяти.
