Ирина Ободовская - Роковая красавица Наталья Гончарова
Несомненно, большую моральную поддержку имела Наталья Николаевна в лице тетушки Загряжской, которая принимала и деятельное участие в ее делах, а помогала ли она ей регулярно материально, мы не знаем. Возможно, как это было и раньше, при жизни Пушкина, она заботилась о туалетах сестер, на которые у них не было денег. Но, во всяком случае, помощи этой было недостаточно, и нехватки, а иногда и просто нужда, часто бывали в доме. Пушкин был близок к истине, когда писал в 1833 году Дмитрию Николаевичу, что после его смерти «жена окажется на улице, а дети в нищете».
Вот что писала брату Александра Николаевна (письмо не датировано, но мы полагаем, что оно относится к 1839—1840 годам):
«Дорогой Дмитрий, я думаю ты не рассердишься, если я позволю себе просить тебя за Ташу. Я не вхожу в подробности, она сама тебе об этом напишет. Я только умоляю тебя взять ее под свою защиту. Ради бога, дорогой брат, войди в ее положение и будь так добр и великодушен – приди ей на помощь. Ты не поверишь, в каком состоянии она находится, на нее больно смотреть. Пойми, что такое для нее потерять 3000 рублей[142]. С этими деньгами она еще как-то может просуществовать с семьей. Невозможно быть более разумной и экономной, чем она, и все же она вынуждена делать долги. Дети растут, и скоро она должна будет взять им учителей, следственно, расходы только увеличиваются, а доходы ее уменьшаются. Если бы ты был здесь и видел ее, я уверена, что был бы очень тронут положением, в котором она находится и сделал бы все возможное, чтобы ей помочь. Поверь, дорогой Дмитрий, бог тебя вознаградит за добро, которое ты ей сделал бы. Я боюсь за нее. Со всеми ее горестями и неприятностями, она еще должна бороться с нищетой. Силы ей изменяют, она теряет остатки мужества, бывают дни, когда она совершенно падает духом. Кончаю, любезный Дмитрий, уверенная, что ты на меня не рассердишься за мое вмешательство в это дело и сделаешь все возможное, чтобы прийти на помощь бедной Таше. Подумай о нас, дорогой Дмитрий, в отношении 1 февраля, и особенно о Таше. Я не знаю что отдала бы, чтобы видеть ее спокойной и счастливой, это настоящее страдание».
В течение семи лет после смерти Пушкина Наталья Николаевна мужественно несла обязанности главы большой семьи. Над детьми Пушкина была назначена опека: в числе опекунов был и граф Г. А. Строганов, двоюродный дядя Натальи Николаевны. Опекуны привели в порядок дела Пушкина, приняли участие в издании собрания сочинений. По просьбе Натальи Николаевны они начали хлопотать о покупке у сонаследников Михайловского.
Ранней весной 1839 года в Петербург после длительного пребывания за границей вернулись граф и графиня де Местр, вместе со своей воспитанницей Натальей Ивановной Фризенгоф и ее мужем Густавом Фризенгофом. Супруги Местр будут играть некоторую роль в нашем повествовании, а потому скажем о них несколько слов. Софья Ивановна Местр была родной сестрой Натальи Ивановны и Екатерины Ивановны, следовательно, приходилась теткой сестрам Гончаровым. Ее муж, граф Ксавье де Местр, еще в 1800 году эмигрировавший в Россию, – офицер русской армии, принимал участие в кампании 1812 года и дослужился до чина генерал-майора. Это был широко образованный человек – ученый, писатель и художник. Общеизвестна его миниатюра – портрет Н. О. Пушкиной, матери поэта. В 1813 году Местр женился на С. И. Загряжской, и первые годы супруги, очевидно, жили в Москве. Местр часто посещал дом С. Л. Пушкина, отца поэта. Таким образом, связи этих двух семейств имеют давнюю историю, они были хорошо знакомы, когда Пушкин был еще ребенком. По-видимому, в 1816 году Местры переехали в Петербург, несомненно, бывали у переселившихся в то время туда родителей Пушкина и встречались с молодым поэтом до его ссылки в 1820 году.
В середине 20-х годов Местры уехали за границу и вернулись только в 1839 году. Однако они не прерывали связей с Россией и переписывались с родными и знакомыми, в частности, вели между собой переписку сестры Загряжские. Таким образом, Местры, а через них и Фризенгофы были в курсе жизни Гончаровых и Пушкиных, вплоть до гибели поэта. Об этом, например, свидетельствует и письмо Густава Фризенгофа к брату Адольфу от 7 марта 1837 г., где он пишет о подробностях дуэли, которые были сообщены Софье Ивановне Местр ее сестрой Екатериной Ивановной Загряжской. Приведем выдержку из этого письма.
«…Тетя[143] также чувствует себя не совсем хорошо; вчера они получили известие, которое очень ее взволновало. Познакомился ли ты в Петербурге с Пушкиным, который женился на тетиной племяннице? Сестра племянницы, барышня Гончарова, шесть недель тому назад вышла за племянника и приемного сына голландского посланника в Петербурге, Геккерна. Между тем какой-то подлый аноним, вероятно из низкой мести, послал Пушкину и многим лицам из общества письма, в которых обвиняет его[144] жену в… (нрзб) связи с холостяком Геккерном. Пушкин был настолько убежден в невиновности своей жены, которая его страстно любила, что, начиная с первой минуты, и даже на смертном одре он не переставал уверять ее в этом; у него однако горячая голова, и, так как этим делом занялись сплетницы и толковали о нем по-своему – о чем ему стало известно – он пришел в полное неистовство и принудил своего свояка драться на дуэли, легко его ранил и был им застрелен. Хотя тетя лично не знает этих двух племянниц, которые были воспитаны у своих родителей в деревне, ты легко поймешь, как ее взволновали обстоятельства, сопровождавшие столь отвратительную историю…»
Как мы увидим далее, эти очень тесные родственные отношения с Местрами поддерживала впоследствии и Наталья Николаевна, а в 1852 году овдовевший старик Местр жил у нее на даче, где и умер.
Приведем недатированное письмо Натальи Николаевны, но, несомненно, относящееся к апрелю 1839 года, в котором упоминается о Местрах, а также о свидании вдовы поэта с императрицей.
(Конец апреля 1839 года. Петербург)
«Дорогой Дмитрий. Вот уже и канун праздников, а денег нет, увы. Ради бога, сжалься над нами, пришли нам их как можно скорее. Скоро уже 1 мая, это будет уже за три месяца, что ты нам должен. Саша, клянусь тебе, в самом стесненном положении. Я не получила еще ответа от тебя насчет просьбы, с которой к тебе обратилась мадам Карамзина[145], она меня об этом спрашивает каждый раз, как я ее вижу, и ждет ответа с нетерпением. На этой неделе, седьмой, я говею и прошу тебя великодушно простить меня, если в чем-нибудь была перед тобою виновата.
Как твоя жена, она уже родила? Кого она тебе подарила? Говорят, что здоровье бедной Мари[146] очень плохо, она с трудом поправляется после выкидыша. Ваня будет проводить лето в Ильицыне? Потребовал ли Ваня у тебя те 500 рублей, что я ему должна? Вот сколько вопросов, на которые сомневаюсь, что когда-нибудь получу ответ, противный лентяй. Мы не знаем еще, что будем делать этим летом, вероятнее всего наш первый этаж, то есть семейство Пушкиных, расположится лагерем на Островах. Местры заявляют, что не поедут за город, но я этому не верю. В общем еще ничего не известно. Но я решила, что не останусь в городе ни за какие сокровища в мире.
