Роберт Шнакенберг - Тайная жизнь великих писателей
Плат совершила самоубийство в той самой лондонской квартире, которую когда-то занимал ее любимый поэт Уильям Батлер Йейтс. Переезд в бывшие апартаменты Йейтса она сочла хорошим знаком.
УМЕРЛА ТАК УМЕРЛАТед Хьюз до самой своей смерти, то есть еще целых тридцать пять лет (он умер в 1998 году), не выходил из роли негодяя, чье поведение привело к трагической кончине Сильвии Плат. Многие ее поклонники открыто обвиняли его, очевидно, запамятовав, что Плат пыталась покончить с собой еще за три года до знакомства с мужем. Люди выкрикивали: «Убийца!» — когда он выступал с поэтическими чтениями, и сбивали его имя с могильного камня Плат. Хьюз редко говорил о своей покойной жене, тем самым только подпитывая гнев поклонников, считавших его ответственным за огромную потерю, которую понесла литература.
ГЕРР ДОКТОРОтец Сильвии Отто Эмиль Плат, или «герр доктор», которого поэтесса разносит в пух и прах в своем стихотворении «Папочка», действительно по образованию был врачом, хотя и не коварным нацистом, как сказано в стихах. Профессор, преподаватель биологии и немецкого языка в Бостонском университете, Отто Плат также был признанным энтомологом, автором книги «Шмели и их повадки». Хотя герр доктор, очевидно, был властен и эмоционально отстранен, его самым большим недостатком было пренебрежение правилами личной гигиены. В 1940 году, когда у Отто Плата воспалился палец на ноге, он отказался от медицинской помощи и умер от гангрены.
ТОМАС ПИНЧОН
[81]
Мы бы и хотели обрисовать кое-какие детали биографии Томаса Пинчона, но боимся последствий. Он настолько озабочен неприкосновенностью своей личной жизни и напускает вокруг себя столько загадочности, что многие даже поверили, что он и есть знаменитый террорист Унабомбер. Другие связывали его имя со скандально известной сектой «Ветвь Давидова», члены которой в 1993 году заперлись в поместье близ города Уэйко, штат Техас, и совершили самосожжение. Один шутник журналист дошел до того, что заявил, будто под маской писателя-затворника скрывается другой писатель-затворник, Дж. Сэлинджер. Как реагировал на все это сам Пинчон? Многозначительно: «Неплохо. Жду новых попыток». Предположения, что Пинчон одновременно является еще и Харпер Ли, еще более необоснованны — возможно, потому, что еще ни разу не были высказаны.
Хотя писатель отказывается фотографироваться, не жалует интервью и почти никогда не появляется на публике, Пинчон настаивает на том, что никакой он не затворник. Он утверждает, что этот термин — «кодовое слово, придуманное журналистами», потому как «им трудно поверить, что кто-то не хочет с ними общаться». Большинство существующих фотографий относится к тому времени, когда будущий писатель служил во флоте и слова: «Я Томас Пинчон, и я не желаю, чтобы меня фотографировали», — имели несколько меньший вес, чем сейчас. Должно быть, Пинчону нравилось на флоте, иначе он столь щедро не рассыпал бы упоминания о службе в своих ранних произведениях. Чем именно он там занимался? Вероятнее всего, мы этого так и не узнаем. Все записи о его службе таинственным образом исчезли — кое-кто считает, что такова была воля самого Пинчона.
А вот в анналах Корнелльского университета записи об учебе Пинчона сохранились. Там он вел нетипичный для студента трезвый и замкнутый образ жизни. Однокурсники описывают его как «книжного червя — из тех, кто читает книги по математике для собственного удовольствия… из тех, для кого утро наступает в час, кто начинает день со
спагетти и какого-нибудь безалкогольного напитка, а потом читает и работает до трех часов следующего утра». В свободное от поедания консервированных макарон время Пинчон посещал лекции знаменитого писателя Владимира Набокова, автора «Лолиты». Нельзя сказать, чтобы они хорошо ладили. Пинчон не мог разобрать ни слова из сказанного Набоковым по причине сильного русского акцента, а Набоков вообще вряд ли замечал существование Пинчона. Несколько лет спустя он даже не вспомнил, что когда-то учил его, а вот жена Набокова не забыла характерный стиль письменных работ Пинчона — они были наполовину напечатаны, а наполовину написаны от руки.
После университета Пинчон немного поработал «техническим писателем» в корпорации «Боинг», составляя для бюллетеня компании статьи о технике безопасности при производстве ракет класса «земля — воздух». Это было пустой тратой таланта, но хорошей почвой для последующей художественной прозы Пинчона, наполненной параноидальным страхом заговора производителей военной техники. На досуге он сочинял свой первый роман — «V». После публикации на Пинчона вместе с успехом обрушилось и нежеланное внимание со стороны прессы и публики. Пинчон переехал в Мексику, отпустил пышные усы и попытался затеряться среди местных жителей, прозвавших его Панчо Вилья. Вернувшись в Соединенные Штаты, Пинчон обретался то в Калифорнии, то в Нью-Йорке (если верить свидетельствам очевидцев). Примерно раз в десять лет он подбрасывает своим истовым почитателям и исследователям его творчества новую почву для размышлений и бесконечных споров, является ли тот или иной роман признаком возвращения к канонам, заданным его главным шедевром, «Радугой земного тяготения».
Совсем нелюдимым Пинчона не назовешь. Он дважды принимал участие в работе над мультсериалом «Симпсоны». Его голосом говорила устрашающая и безумная карикатура на него самого, разгуливающая с мешком на голове. В 1996 году Пинчон выбрался из своего убежища, чтобы написать текст для буклета к альбому
альтернативно-роковой команды «Lotion». Пинчон обожает эту группу и вроде бы даже на одном из концертов пробрался за кулисы в майке с изображением Годзилы и выразил музыкантам свое восхищение их песнями. Поначалу изумленные его странным появлением, члены группы быстро прониклись симпатией к своему новому фанату, а их рейтинги сильно выросли из-за поднявшегося вокруг этого события шума. Остается только гадать, где, как и когда Пинчон проявится в следующий раз.
«Почему все обязательно должно быть понятным?» — спросил как-то Пинчон. Должно быть, он всякий раз усмехается про себя, обрушивая на ничего не подозревавшую публику очередной тысячестраничный талмуд, сводящий с ума своей запутанностью и туманностью. Что ж, спасибо вам, Томас, что своей загадочностью и своим извечным нежеланием что-либо комментировать вы делаете работу журналистов, биографов и, конечно, студентов трудной, но насыщенной.
ДЕДУЛЯ-ЕРЕТИКЗа несколько веков до издания «Радуги земного притяжения» у Пинчона уже были проблемы с цензорами. Речь идет об Уильяме Пинчоне, предке Томаса, который был в числе первых европейских переселенцев, прибывших в Америку. Он эмигрировал из Англии в 1630 году, всего через десять лет после того, как к берегам Америки пристало первое судно переселенцев «Мейфлауэр». С той же самой партией прибыл и Уильям Готорн, прапрапрадед писателя Натаниэля Готорна. Уильям Пинчон сделался помощником губернатора Джона Уинтропа, управлявшего колонией Массачусетс-Бэй. Однако в 1650 году он вынужден был бежать обратно в Англию, после того как пуританские власти сочли один из его религиозных трактатов еретическим.
