Юрий Сенкевич - Путешествие длиною в жизнь
Но в сувенирах ли была суть? Просто мы неосознанно старались растянуть минуты, когда в последний раз хоть что-то делаем вместе. Хрупкие желтые палочки — казалось, пока они в твоих руках, ничто не кончилось и продолжается путь. Мы хватались за эти палочки, как за волшебные. Нам не хотелось прекращать быть экипажем, терять свою выстраданную общность. Нам не хотелось прощаться.
Словно мы боялись, что, расставшись, тут же что-то в себе утратим, чего-то нужного и уже привычного в себе лишимся, — снова превратимся в обыкновенных, в будничных, во вчерашних себя…
Мы разъехались. Стали обыкновенными. Раздарили магические кусочки папируса. А наш кораблик стал на прикол в музее "Кон-Тики" и "Ра" в Осло.
Тогда, на Барбадосе, его, полузатопленного, извлекли из атлантических вод, переправили в Норвегию. В Осло были приглашены его строители, индейцы племени аймара. Они полностью разобрали наш "Ра-2", потому что намокший папирус начал кое-где гнить. Просушили, заменили частично таким же папирусом, срезанным в Эфиопии, собрали снова. Теперь "Ра-2" — экспонат, стоит в специальной пристройке к музею. Он в прекрасном состоянии, смотрится замечательно, сохраняя свои изящные формы.
Когда я последний раз был в Осло, пришел взглянуть на нашу ладью, нашу лодочку. Забрался на нее и невольно пришла мысль: "Боже ты мой, невозможно представить, что мы на этом пересекли океан…"
ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН
Воспоминания о плаваниях на "Ра" постепенно уходили в прошлое, хотя результаты исследований, которые мне удалось провести там, пришлось обрабатывать и анализировать довольно продолжительное время. Естественно, делал я это не один, а с уже упоминавшимся мною психологом Михаилом Новиковым. Работа получилась интересная, и я даже получил приглашение выступить на одном из международных симпозиумов в Америке — делал доклад о психологии многонациональной группы в длительном путешествии на примере экипажа "Ра". Американцы проявили большой интерес к представленным материалам, поскольку подобные исследования были сделаны тогда, по сути дела, впервые.
После возвращения из плавания на "Ра-2" я продолжал работать в институте, теперь уже в составе лаборатории Какурина. А там по-прежнему ставились эксперименты по гипокинезии, только теперь уже более сложные. В одном из них я принял участие в качестве испытателя. Возникла идея укладывать человека на длительное время не просто в горизонтальном положении, как это мы делали раньше, а поместить его так, чтобы голова находилась на несколько градусов ниже относительно всего туловища. То есть мы приподняли "ножной" конец кровати, на которой помещали испытуемого.
В результате нескольких попыток и поисков мы выбрали наиболее приемлемый угол наклона — 6 градусов. Поскольку группа врачей Минздрава продолжала тренировки по программе подготовки к космическому полету, то наш директор О.Г.Газенко как-то сказал: "А что ж наши будущие космонавты не участвуют в этом эксперименте? Пусть они на себе попробуют, что это такое". Мы согласились, тем более что длительное пребывание в положении головой вниз больше всего моделировало возможные эффекты невесомости.
И вот мы, те, кто проходил подготовку, вошли в группу испытателей, которым предстояло лежать именно в таком положении. Две другие группы испытуемых лежали так: одни — просто горизонтально, другие — в состоянии, когда голова была приподнята на 6 градусов.
Этот сложный эксперимент проводился на базе Института курортологии и физиотерапии на тогдашнем проспекте Калинина. Все три наши группы, по восемь человек в каждой, уложили в большом конференц-зале института, где только и можно было разместить двадцать четыре кровати в три ряда. Пролежали мы месяц. Режим был очень строгий и соблюдался четко. Подниматься не разрешалось вообще, можно было только поворачиваться. Кормили нас тоже в таком же положении. Что и говорить, было трудно.
Но на этом сложности эксперимента не закончились. Решили одновременно сделать упор на исследование желудочно-кишечного тракта, особенно у тех, кто лежал головой вниз. Дело в том, что во время одного из космических полетов у кого-то из космонавтов возникли проблемы с поджелудочной железой. И вот теперь решили всё проверить на нас, поэтому нам приходилось чуть ли не через день глотать зонды, чтобы врачи могли исследовать содержимое поджелудочной железы. Процедура эта, особенно в положении головой вниз, надо сказать, весьма тягостная.
Когда эксперимент был закончен и наши кровати были установлены в обычное положение, а я наконец смог лежать горизонтально, у меня было такое ощущение, что я сижу. К нормальному состоянию я возвращался постепенно, в течение месяца.
После второго плавания на "Ра" в моей жизни произошло важное событие я женился. История моей второй женитьбы долгая. Началась она в один прекрасный день 1964 года, когда я взял в руки американский журнал "Saturday Evening Post". Его принесла наш биохимик Лена Журавлева. Я работал тогда в лаборатории Бориса Егорова, где мы готовили эксперимент по отправке в космос наших собачек, и Лена вживляла зонды в артерии Угольков, Ветерков…
Лена стала показывать нам красивый американский журнал, на обложке которого и на развороте были помещены… ее портреты. Журнал переходил из рук в руки, и хотя цветные фотографии были действительно превосходными, всех удивляло не это. Никто не мог понять, почему в журнале помещены портреты нашей сотрудницы, — ведь наш институт был закрытым, режимным…
Насладившись всеобщим недоумением, Лена объяснила, что на фотографиях не она, а ее сестра-близнец, Ксана. Она переводчик и зимой исколесила полстраны с группой американских журналистов. У них было задание сделать номер, целиком посвященный женщинам Советского Союза. В объемистом журнале были помещены интервью с Анной Ахматовой, с Майей Плисецкой, с Беллой Ахмадулиной, с первой женщиной-космонавтом Валентиной Терешковой… Были там материалы и о других советских женщинах, включая капитана дальнего плавания и даже кочегара…
Мне тогда все это очень понравилось: и сам факт, что такое вообще возможно, — ведь в те годы просто так нельзя было увидеть настоящий американский журнал, и эта девушка на обложке журнала… Лена, но и не Лена. И я сказал ей:
— Вот на твоей сестре, Журавлева, я и женюсь!
Мое заявление тоже всех удивило, потому что к тому времени я уже был холостым и мне очень нравился мой образ жизни. Я тогда не допускал и мысли о новой женитьбе. Упаси Боже! Друзья даже называли меня "сексуал-демократ"…
— Очень ты ей нужен! — ответила Лена.
— Вот увидишь! Передай Ксане, что я буду ждать своего часа.
