Норберт Фрид - Картотека живых
Писарь собрался с духом и сделал два шага к столу.
- Если герр рапортфюрер пожелает, Янкеля можно повесить немедля. Но, может быть, лучше сначала немного успокоить лагерь. Боюсь, что сейчас работа на стройке почти прекратилась... А ведь нам надо к завтрашнему дню построить последние тринадцать бараков для новой партии, которая прибудет к вечеру... Послезавтра мы должны послать на внешние работы две с половиной тысячи человек...
Писарь говорил и говорил. Пользуясь задумчивым молчанием рапортфюрера, он быстро изложил все доводы за осмотрительное и тихое разрешение дела.
- М-да, ты прав, - пробормотал Копиц. - С самого понедельника у меня голова просто распухла от забот... - Выразительным жестом он показал, как именно распухла его голова. - Постройку бараков нужно продолжать во что бы то ни стало, ей ничто не должно мешать, понятно? Немедля иди в лагерь, гони людей на работу, убитого пока что отнесите в мертвецкую. Оскар пусть напишет медицинское заключение о смерти. А этого Янкеля... черт подери, что с ним делать? У нас тут даже карцера нет...
- Может быть, отправить его в Дахау? Для суда... и вообще.
- Ты с ума сошел! Начнется следствие, нам не дадут покоя!
Теперь Эрих рискнул выложить самую деликатную часть своего сообщения.
- Разрешите доложить, что, к сожалению, без расследования все равно не обойтись.
- Почему? - рассердился Копиц. - Кто меня заставит? У нас каждый день столько мертвых, а тут из-за одного затевать такую канитель.
Эрих пожал плечами.
- Я только передаю слова Фрица. В его оправдание надо сказать, что смерть товарища страшно подействовала на него, он сам не знает, что говорит. Ему взбрело в голову, что это не несчастный случай, а предумышленное убийство немецкого заключенного. Мол, евреи подослали Янкеля...
- К черту Фрица, этого безмозглого гитлерюгендовца! - Копиц стукнул кулаком по столу. - А ты за него вечно заступаешься! Недавно я обозлил Дейбеля тем, что не угостил Фрица двадцатью пятью горячими, которые он вполне заслужил. А теперь еще этого не хватало! Следствие! Может быть, вызвать сюда еще и гестапо? И оправдываться перед ними, почему у меня, в этакой тесноте, арийцы не отделены от евреев?
- С Фрицем трудно разговаривать, герр рапортфюрер. Я начал было его уговаривать, но Карльхен стал на его сторону. Этот Карльхен тоже имеет на меня зуб за то, что я не прощаю ему разврата с еврейским мальчишкой...
- Ну, ну, хватит! - Копиц нетерпеливо покачал головой. - Ты все валишь в одну кучу. Карльхен - старый гомо, это всем известно. А что, он очень обнаглел?
- Так, пустяки, герр рапортфюрер, - уклончиво ответил писарь с видом человека, который не любит наушничать. - Я поймал его мальчишку на том, что он сшил себе шапочку из куртки. Франтит, видите ли... Люди в лагере мерзнут, а Карльхен заказывает из казенной одежды наряды для своего...
- Да перестань! При чем тут убийство Пауля?
- Пауль тоже был против меня. Недавно он жестоко избил одного мусульманина, и я передал ему, что больше не потерплю таких выходок. Теперь, когда этот кретин Янкель зарезал Пауля, Фриц говорит, что Янкеля подослали еврейские врачи - дружки этого побитого мусульманина. А Карльхен и вовсе кричит, что Янкеля подослал я!
- Бабы, вздорные, глупые бабы, вот вы кто! Один другого стоите! У меня хлопот полон рот, я даже в лагерь к вам не захожу, пытаюсь обращаться с вами по-хорошему, лишь бы рабочий лагерь стал на ноги - и вот, видишь, ничего не получается! Дейбель вам нужен, вот что! - воскликнул Копиц, и "Дейбель" опять прозвучало в его устах, как "Teufel".
Эрих сделал сокрушенное лицо пристыженного школьника, но в душе смеялся и потирал руки. Карльхен и Фриц посажены в калошу. Куда им против старого профессионала Эриха Фроша!
В этот момент произошло нечто, испортившее тихий триумф писаря. Распахнулась дверь, и из темного помещения вышел позевывающий Дейбель в одном нижнем белье, взлохмаченный.
- В чем дело? Ты звал меня, Лойзль?
"Пропало дело!" - мелькнуло у Эриха. Копиц сделал недовольное лицо.
- Никто тебя не звал. Просто я крикнул "Дейбель вам нужен". Разозлили меня наши старички. Самые старые хефтлинки, оказывается, самые дурные. Иди, спи.
Левый глаз Дейбеля никак не хотел раскрыться, но правый тупо уставился на писаря. Он все еще не мог простить Эриху заступничество за Фрица, о Фрице же он вспомнил сейчас потому, что нечего было курить. Несколько странным ходом мыслей он пришел к выводу, что во всем повинен Эрих: Фрица не выдрали, и потому сейчас нет сигарет.
- Не хочу спать! - хмуро сказал Дейбель. - И совсем я не удивляюсь тому, что этот подлый писарь портит тебе нервы. Но, слава богу, скоро мы от него избавимся.
- Проснись ты наконец как следует! - проворчал Копиц. - Или уходи. Тут и без тебя хорошая каша.
- А что случилось?
- Ничего. Вот придешь мне докладывать о поездке в Дахау, тогда я тебя информирую. А сейчас поди, оденься. Вот-вот приедет Россхауптиха. Увидит тебя с открытой аптекой - грохнется в обморок.
Дейбель оправил на себе белье.
- Иду, иду. Но самую важную новость из Дахау я тебе скажу сейчас. И пусть этот сволочной писарь тоже послушает: быть ему на фронте. Конец филонству в гиглингском санатории, всех зеленых берут в армию. "Achtung, годен к военной службе! В общую могилу - шагом марш!"
Дейбель продекламировал эту фразу словно со сцены в кабаре и так лихо повернулся направо кругом на голой пятке, что у него взметнулись завязки кальсон.
- Погоди-ка, - проворчал Копиц. - Я, конечно, ожидал, что ты налижешься там, но если ты и сейчас не соображаешь, что мелешь, это уж...
- То есть как так не соображаю, начальник? - возразил Дейбель и снова зевнул. - На той неделе зеленые призываются в Дахау. У нас их как раз тринадцать человек.... роковая цифра! А потом прямехонько на фронт - и на тот свет. Пиф, паф! - с этими словами Дейбель закрыл за собой дверь, и было слышно, как он повалился на койку. Скрипнули ржавые пружины.
- Руди! - недовольно воскликнул Копиц ему вслед, потом взглянул на писаря. - Сколько зеленых у нас в лагере?
Краснолицый Эрих стал заметно бледнее. Сердце у него колотилось.
- Герр обершарфюрер разрешит мне высказать свое мнение? Я думаю, что это невозможно... Обершарфюрер Дейбель немного сердит на меня и, видимо пошутил... Никогда еще не случалось...
- Я его слишком хорошо знаю, - тихо сказал Копиц. - Ему не придумать такую шутку. Нет, здесь что-то не так... ну, ладно, мы скоро узнаем. Но мне пришло в голову кое-что похуже. Сколько зеленых числится за нашим лагерем?
Он поглядел на писаря, тот - на него, и оба без слов поняли друг друга. У нас больше нет тринадцати зеленых, Пауль уже не в счет! Но его не вычеркнешь из списков, как любого другого: мол, заключенный номер такой-то выбыл, причина - смерть. В Дахау знают, что у нас числится тринадцать зеленых. Что, если их потребуют завтра же? Отсутствие тринадцатого придется объяснять, мотивировать. Как это острят хефтлинки насчет проверок? "Обходятся с нами, как с дерьмом, а считают нас, как дукаты". Пауль - это статья баланса, которой не хватит в нашей бухгалтерии. А если еще Фриц и Карльхен перед призывом начнут болтать и накляузничают... М-да-а, вляпались мы так изрядно, что одним повешением Янкеля не отделаешься. Германия потребует солдата, а что мы дадим?
