Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Гринберг сам торопливо открыл дверь:
— Профессор Илизаров, пожалуйста, пожалуйста, входите. Как я рад вас видеть! И вас также, доктор. Спасибо, что пришли.
Он долго тряс ему руку. Гавриил сказал:
— Скажи ему, что мне очень лестно, что такой человек, как он, пригласил меня к себе.
Когда я перевел, Гринберг затряс головой и запротестовал:
— Нет, нет, профессор, это мне лестно принимать такого человека.
Он был невысокий, худощавый, лысоватый, седоватый, одет в скромно смотрящийся серый костюм — ничего общего с карикатурами на «акул». Очень любезный и немного суетливый хозяин. Поддерживая Гавриила под локоть, он провел нас через большую прихожую в холл, усадил в кожаные кресла и принялся смешивать коктейли.
— Что предпочитает профессор?
Профессор предпочитал водку.
— Какую водку любит профессор? «Столичную», «Смирновскую», «Абсолют»?
— Все равно. Пусть наливает «Столичную».
Гавриил получил водку в хрустальном стакане с кубиками льда.
— А вы, доктор?
— «Кровавую Мэри», пожалуйста.
Он ловкими движениями, как, наверное, делал фокусы, смешал водку с томатным соком и добавил туда острые специи. Подняв бокал, он сказал традиционное американское:
— Чиирс!
И добавил с акцентом:
— Заз дровье!..
Пригубив, он попросил меня:
— Переведите профессору, что меня всегда трогала судьба карликов. Я сам невысокий и часто думал: какое это несчастье — остановиться в росте еще в детстве и больше никогда не расти! И я не мог понять: неужели нельзя как-нибудь помочь им? Когда я услышал про операции, которые начал делать профессор, то обрадовался: наконец кто-то нашел способ помочь карликам! Как они должны быть счастливы, что могут стать выше хотя бы на пятнадцать сантиметров!..
Гавриил заметил:
— Можно и на двадцать пять — тридцать, но только с сосудами, нервами и мышцами надо быть осторожным.
Гринберг воскликнул:
— Даже на тридцать?! По-моему, ваш метод — это гениальное открытие: какое счастье он дает обездоленным природой людям!
Гавриил явно был доволен и попросил:
— Скажи ему, что мы лечим руки и ноги, а вылечиваем души. Мы в нашем институте в Кургане сделали уже сотни таких операций, и я заметил, что в процессе лечения у моих пациентов на лицах появлялось выражение удовлетворения жизнью, какого у них не было до лечения. Вот как!
Это привело Гринберга в полный восторг, он даже вскочил:
— Я никогда не слышал ничего подобного! Это замечание великого гуманиста! И это пример настоящего гуманизма! Вы сказали — в Кургане? Вот это особенно интересно, потому что исходит от человека из глубины России. Знаете, ведь мой дедушка тоже из России, из маленького еврейского местечка под Белостоком.
Гавриил переспросил:
— Дедушка из России? А спроси: чем его дедушка занимался в Америке, как разбогател?
— Он сбежал из России от еврейских погромов и еле добрался до Америки в начале века, без знания языка и без денег. Его первым занятием было ходить по дворам и продавать всякую мелочь с лотка. Он долго перебивался кое-как, но потом сумел обзавестись своей маленькой лавочкой. Но он так никогда и не научился английскому языку. Поэтому мой отец с детства помогал ему торговать в лавочке, он родился в Америке и говорил по-английски, по-русски и на идиш. Ему удалось получить образование, и он стал человеком среднего достатка. Знаете, Америка — это ведь страна возможностей.
У меня вертелось на языке спросить, какие особые возможности дала жизнь ему самому нажить громадное состояние… но я постеснялся. Конечно, редким единицам удается так высоко взлететь, как взлетел он. Но по своей схеме история семьи Гринбергов была типичной: первое поколение пробивается с трудом, второе твердо становится на ноги, а третье живет зажиточно. Из третьего поколения иммигрантов Америки вышло много банкиров, бизнесменов, юристов, писателей, ученых, даже лауреатов Нобелевской премии. И в нашем госпитале среди докторов, тоже было много иммигрантов третьего поколения, в том числе выходцев из России. Наверняка, если бы их дедушки-бабушки остались на родине, потомки не смогли бы добиться там ничего особенного. Но если сравнить их жизненные достижения в Америке с тем уровнем, на котором находились их предки там, то становится абсолютно ясно, какие возможности Америка предоставляет способным людям. Только ленивый не достигает в Америке ничего.
Мы сидели возле громадного, до потолка, камина из пожелтевшего от времени мрамора, с выточенными на нем барельефами. По обеим его сторонам секциями поднимались к потолку панели из резного красного дерева. Потолок, тоже украшенный резным красным деревом, разделялся сводами; с него свисали две массивные хрустальные люстры; по стенам висело несколько огромных картин в тяжелых позолоченных рамах; вдоль стен стояли шкафы с книгами в богатых тисненых переплетах. Мебель — тоже красного дерева, старинная и тяжелая, с золотыми накладками. Такую обстановку можно увидеть разве что в музее или в кино. Дедушка Гринберга из-под Белостока никогда бы не смог себе представить, какие возможности он открыл своему внуку, сбежав от погромов.
К нам присоединилась хозяйка. Она приветливо улыбалась Гавриилу:
— Мой муж рассказывал мне про ваше изобретение — это чудо!
Потом Гринберг незаметно перевел разговоры на фокусы и подарил Гавриилу свою книжку «Руководство по волшебству для фокусника-любителя». На титульном листе он написал: «Настоящему Волшебнику от фокусника-любителя».
По широкой лестнице хозяева провели нас в столовую на втором этаже. Официант из ресторана разливал по бокалам французское вино почти столетней давности. Никогда мы не пили такого густого ароматного вина, и никогда, наверное, нам такого больше не пить.
Мы сидели в доме миллиардера за непривычно длинным столом, пили коллекционное вино, я переводил беседу хозяев с почетным гостем, а про себя думал: если меня попросят определить в двух словах, что такое американская культура, я отвечу — делать деньги. Два столетия люди из Европы и Азии миллионами иммигрировали в Америку, и практически все приезжали бедными и несчастными. Откуда же потом взялось так много богатых и счастливых? Очень просто: они научились делать деньги. И наш хозяин, внук нищего иммигранта-лоточника, был тому примером. Но ведь я и сам приобщился к этой культуре: приехал бедным, много и тяжело работал — и стал вполне состоятельным. А впереди меня могло ждать еще большее состояние (если буду жив-здоров, конечно).
Но вот рядом со мной сидит знаменитый на весь мир ученый. Он достиг многого, что не дано другим. Но чего он не смог — это сделать себе деньги. Почему? Потому что в его и моей стране, где было так много и плохого, и хорошего, не было культуры и традиции делать деньги.
