Фридо Зенгер - Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945
Из-за того, что севернее Лири 51-й горный корпус остался на своих позициях, тогда как 14-й танковый после прорыва противника отступил, невозможно было развернуть весь бывший участок 14-го корпуса вокруг опорного пункта в Кассино, что я, собственно, и собирался сделать. Следовательно, «барьер Зенгера», который я заставил соорудить для этих целей, не мог быть использован. Всю зиму мы интенсивно строили этот барьер силами организации Тодта и словацких рабочих. Он тянулся от Террачины через Фонди до Понтекорво, оттуда на Аквино и завершалось в Пьемонте западнее Кассино.
Таким образом, эта позиция была особенно удачной для сосредоточения сил, которые смогли бы оказать сопротивление именно на этом направлении удара противника, для чего ее и создали. Сил, необходимых для того, чтобы занять эту линию обороны, не было. Дивизии за нее не отводили, а заставляли вести бои перед ней, чтобы поддерживать контакт с 51-м горным корпусом, воевавшим севернее Лири и только частично попавшим под удар. Поэтому наступление противника на совершенно оголенный «барьер Зенгера» отбросило эти дивизии назад, и они так и не закрепились на нем.
Фатальной для исхода сражения оказалась не только недостаточная сплоченность фронта в целом. В равной степени гибельной стала и вторая ошибка немцев, допущенная перед началом этого сражения. Я уже говорил, что 15-я гренадерская моторизованная дивизия, которую правильно поставили в качестве резерва в тылу правого фланга корпуса, перед наступлением была ошибочно поделена на батальоны и отведена в качестве местного резерва или фактически в качестве второго эшелона далеко вперед в зоне боевых действий в угрожаемом районе. Эта ошибка – классический пример вырождения военного командования под влиянием Гитлера. Старший командир, который, предвидя наступление, раздает резервы полкам, вынужден впоследствии ограничиться лишь контролем над своими подчиненными, поскольку лишается важных средств, с помощью которых может влиять на ход сражения.
15-я гренадерская моторизованная дивизия была развернута совсем неправильно. Ясно, что само собой напрашивалось решение сосредоточить эту дивизию в районе Фонди и Пико. Она должна была оставаться там нетронутой со своим командиром, и до начала наступления ни одно из ее подразделений не следовало передавать другим дивизиям. В таком состоянии она смогла бы действовать как против неприятеля, высадившегося на побережье, так и в долине Лири. Кроме того, эта дивизия находилась в выгодном положении, для того чтобы справиться с предполагаемой атакой на правый фланг корпуса. До самого 19 мая противник не продвинулся на запад за дорогу между Итри и Камподимеле. Таким образом, после начала наступления была целая неделя на то, чтобы направить эту боеспособную резервную дивизию в зазор, образовавшийся между разбитыми 71-й и 94-й пехотными дивизиями, и тем самым, может быть, остановить разгром, как это часто бывало раньше. Эту контратаку нельзя было начинать слишком быстро, и ее фланги опирались бы на поддержку с «барьера Зенгера». Затем весь 14-й корпус, а вслед за ним и 51-й горный корпус смогли бы занять «барьер Зенгера» в организованном порядке, избежав разгрома. Именно так мы действовали в зимние месяцы у Кассино.
Однако теперь 14-й корпус вынужден был сражаться на передовой «барьера Зенгера», чтобы сохранить связь с 51-м горным корпусом, развернутым далеко впереди. Как и следовало ожидать, мой корпус был отброшен далеко за барьер без всякой остановки.
Мне оставалось только не допустить полного уничтожения корпуса. Я видел, что отходящие части движутся в северном направлении, оказывая эпизодическое сопротивление, и назначил пункт сбора во Фрозиноне. Одновременно мне нужно было поддерживать связь с 51-м корпусом слева до тех пор, пока все войска, ведущие бои в долине Лири, снова не объединятся под моим командованием. Поскольку шедший в наступление британский корпус не оказывал сильного давления, это была сравнительно легкая задача. Гораздо сложнее было противостоять французскому корпусу, быстро и энергично наступавшему южнее Лири на северо-запад. Некоторое время не удавалось установить там контакт с разгромленной 14-й армией. 29-я гренадерская моторизованная дивизия получила приказ остановить французов и временно подчиняться моим приказам. Дивизия эта воевала с переменным успехом на широком участке фронта, отражая атаки французов с гор в направлении Виа Казилина. Под таким прикрытием я дал противнику в какой-то степени продвинуться на запад мимо 14-го корпуса, отступая тем временем основными силами на север.
В связи с быстрым продвижением противника на северо-запад в сторону Рима представлялось все более нереальным вывести корпус из района Фрозиноне. 26 мая, когда противник установил связь со своими силами на плацдарме Неттуно, я решил посоветовать командующему 10-й армией как можно скорее взять резервы из корпуса и развернуть их для прикрытия глубокого правого фланга армии в Вальмонтоне. Это был участок наибольшей угрозы для всех немецких дивизий, стоявших южнее линии Вальмонтоне-Сора. Если противнику удастся прочно закрепиться на ключевой позиции в Вальмонтоне, отход наших частей окажется под угрозой. Оставшиеся пригодными дороги в горах восточнее Виа Казилина едва ли представляли для нас какую-либо ценность по причине явного превосходства противника в воздухе. Кроме того, я ожидал, что противник задействует свои мобильные силы, чтобы заблокировать и эти дороги, особенно дорогу, ведущую из Тиволи через Субьяко в Алитри – единственную подходящую для отступления моего корпуса. Перед началом майского наступления у союзников тоже не было единого мнения относительно того, куда направить главный удар после установления контакта со своим плацдармом. Генерал Александер убеждал, что удар на Вальмонтоне обещает им лучшие перспективы, так как затруднит отход немцев.
Вероятно, было уже слишком поздно принимать предложенное мной оперативное решение. Я не знал истинного положения 14-й армии, потерпевшей поражение на плацдарме. Противник добился там значительных успехов именно в том направлении, которое было самым важным в оперативном отношении, что и привело к взятию им 4 июня Рима. Этот прорыв заставил уже нарушенный фронт 10-й армии на востоке полуострова дрогнуть на всем его протяжении. Теперь возникла опасность, что противник начнет наступать северо-восточнее Рима и вобьет клин между двумя отступающими германскими армиями, и это решит судьбу обеих.
Несмотря на то что можно было легко уничтожить уцелевшие части этих армий, только 3 июня – дня накануне падения Рима – 14-й танковый корпус получил свободу для маневра.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС
Как командующий войсками одной из сторон, я не могу избавиться от ощущения рока, когда вспоминаю, что такое же сражение уже велось здесь подобным образом в 1504 году. В истории много примеров такого странного совпадения. И это совпадение показывает, что многие военные столкновения практически неизменно обусловлены особенностями местности. Исход таких схваток в подобных районах всегда определяет дальнейшую судьбу той территории, за которую идет сражение.
Напомню, что в 1504 году наступление шло с севера. Сначала наступали французы, стремившиеся оспорить испанское владычество в Южной Италии. Однако их левый фланг никогда не заходил так далеко в Абруцци, как фланг моего корпуса. Французы достигали лишь района расположения моего первого штаба в Рокказекке. Но в обоих случаях бои велись за обладание горным ущельем между Миньяно-Кассино, в те времена – чтобы двинуться оттуда на Неаполь, ныне – чтобы взять Рим. В обоих случаях прорыв не удался, и противник занял позицию, которую мы называем «линией Густава».
Потом испанцы перешли от обороны к наступлению. Поначалу их успехи были так же невелики, как и успехи союзников в 1944 году. Они пытались добиться оперативных результатов путем прорыва у Кассино, как и ныне союзные войска. А затем им пришла в голову такая же мысль, как и союзникам 440 лет спустя. Так как им мешали горы, они форсировали реку Гарильяно южнее, практически в том же месте, что и их последователи – 56-я британская дивизия, которая и подготовила таким образом почву для успешного майского наступления.
Судьба французов была решена, когда испанцы пересекли «линию Густава». С ними случилось то же, что и с нами, только маневры в то время осуществлялись быстрее. Французов отбросили к Гаэте, их армия была разбита, а Южная Италия осталась испанской.
Наша война, однако, затянулась. Отличительной чертой современных боевых действий является то, что отдельные сражения уже не решают исход войны. Эти сражения были просто отдельными пунктами в больших донесениях.
Все же наша судьба казалась мне более определенной, чем судьба французов в 1504 году, даже если бы мы смогли продолжить бои. Тогда французы затеяли неудачный грабительский поход, о котором жители Оверни и Бретани, возможно, и не знали. В нашем случае исход сражения решал судьбу Европы. В широком смысле наша схватка была последней в тысячелетней истории Европы. Новые мировые державы, СССР и США, начали свое вторжение в Центральную Европу. Времена независимой политики Ришелье и Бисмарка миновали. Народы Европы вынуждены сплотить свои ряды, пожертвовать своим тысячелетним суверенитетом и, что бы ни случилось, жить вместе.
