В Михельсон - Воздушный мост
- Действуем, Георгий Станиславович, как договорились, - сказал Булкин. - Идем сначала в райком, потом - к начальнику гарнизона.
- Виталий! - подозвал Бенкунский бортмеханика Яроцкого.
- Мы пошли "по начальству". Займись с ребятами осмотром аэродрома. Прикинь, где будем делать стоянки.
Только свернули Бенкунский и Булкин с аэродромного поля на хорошо нахоженную тропу, через реденький соснячок ведущую в поселок, как увидели шагавшего им навстречу мужчину средних лет.
- Вы из Москвы? - спросил он летчиков.
- Да, - ответил Булкин, присматриваясь к незнакомцу.
- Тогда давайте знакомиться. Зверев. Секретарь Хвойнинского райкома партии... Время военное: предъявим друг другу документы... - Зверев первым показал свое удостоверение.
Предъявили свои документы и летчики.
Зверев несколько раз прочитал мандат комиссара и бережно вернул его Булкину со словами:
- Внушительный документ.
Он пожал руки летчикам. Им сразу понравился этот невысокого роста, крепко сбитый, широкоплечий человек с добрым лицом и внимательными глазами.
Минуту-другую шли молча. В сосняке было прохладно и тихо. По обе стороны тропы мягким ковром стелился белый пушистый мох, а на плешинах хвойного наста там и сям "ведьмиными кругами" разбегались целые семьи боровых грибов. Очистившееся было небо снова стали затягивать тучи. Они опускались все ниже и ниже, отчего на лес словно бы наползали сумерки...
- Вот что значит авиация! - сказал Зверев. - Ночью позвонили из Ленинграда, и вот, пожалуйста, вы уже тут как тут.
Хотя секретарь райкома, как и летчики, тоже привык к разным неожиданностям, он все же не думал, что первая московская "ласточка" появится так скоро.
- А вы нас когда ждали? - спросил Булкин, заметив некоторое смущение на лице секретаря райкома.
- Откровенно говоря, не ранее как через два-три дня. Летчики озадаченно переглянулись...
Перехватив их взгляды, Зверев уже другим, уверенным тоном хозяина сказал:
- Беспокоиться не стоит. Сделано немало. А если что не успели, надеюсь, какое-то время есть в запасе?
- Эскадрилью ожидаем завтра, - сказал Булкин. Секретарь пригласил летчиков в райком, куда вскоре подошел председатель исполкома И. С. Сергеев.
За какой-нибудь час секретарский кабинет стал настоящим штабом. Один за другим заходили сюда люди, которым тут же давались срочные задания.
Подготовка к встрече и устройству эскадрильи ПС-84 шла полным ходом.
Вовсю кипела работа на аэродроме. Здесь бойцы баталъона аэродромного обслуживания, а также юноши и девушки-старшеклассники, присланные райкомом комсомола, возили землю и глину, подсыпали и выравнивали взлетно-посадочную полосу, рубили кусты и деревья на местах намеченных самолетных стоянок. Сооружались простейшие укрытия для людей, самолетов, имущества.
В Доме культуры девушки подготовили комнаты, где собирались разместить летчиков.
Председатель Хвойнинского поселкового совета М. Т. Зайцева позаботилась о подготовке летной столовой, парикмахерской, бани, магазина.
Секретарь райкома партии Г. А. Тихонов и секретарь райкома комсомола Ф. Е. Жилицкая комплектовали молодежные бригады строителей, аэродромных рабочих и военизированной охраны; самолетов и продуктов. Комсомольцы-старшеклассники решили дать концерт художественной самодеятельности на вечере встречи с летчиками. Кто-то из девчат робко высказал пожелание:
- Ну, а потом потанцуем. Ребята из духового оркестра железнодорожников с удовольствием поиграют.
...Ранним утром следующего дня Бенкунский и Булкин снова пришли к первому секретарю райкома. После разговора с Москвой по ВЧ Булкин доложил Звереву:
- Наша эскадрилья через час вылетает. К обеду будет в Хвойной.
Сто минут риска
14 октября 1941 года командир Московской авиагруппы особого назначения В. М. Короткое докладывал начальнику Главного управления Гражданского воздушного флота В. С. Молокову, что для переброски из блокадного Ленинграда в Тихвин и Москву рабочих оборонных заводов и грузов, а в Ленинград продовольствия группа выделила шесть транспортных эскадрилий. Из них 3-я и 4-я перебазировались в район Хвойной, 6-я - под Тихвин. 1, 2 и 7-я эскадрильи производят работу из Москвы.
Время уже давно перевалило за полдень, когда из плотных облаков, затянувших небо, над Хвойной стали появляться тяжелые воздушные корабли. Выстроившись цепочкой, они стали заходить на посадку. Эскадрилья В. А. Пущинского возвращалась из очередного рейса в Ленинград.
После приземления самолеты подрулили к левой стороне аэродрома, где в сосновом бору в здании бывшего детского санатория размещался эвакогоспиталь. В тот день ПС-84 привезли из Ленинграда рабочих Кировского завода и около ста раненых бойцов и командиров.
Едва командир эскадрильи ступил на землю, он, как и остальные летчики, почувствовал, с каким нетерпением и тревогой их здесь ожидали.
У стоянок собрались почти все, кто работал на аэродроме. К Пущинскому подошел Семенков. Летчики увидели среди встречавших знакомых.
- Смотри, Владимир Александрович, - воскликнул Семенков, - моя хозяйка с пацанами пришла!..
- Да тут вся Хвойная, считай, собралась. Летчиков окружили девушки из санитарной команды.
В глазах - любопытство. Видно, очень хотелось им порасспрашивать о полете в Ленинград. Но время торопило, было не до разговоров.
Невысокого роста бойкая девушка все-таки не удержалась от вопроса:
- Наверное, страшно в небе?
А у самой в глазах недосказанное: "Все ли вернулись?"
- Небо как небо - голубое. Слетали нормально. Видите - живы, здоровы.
- А как тебя зовут, шустрая? - спросил командир эскадрильи.
- Римма.
Назвав себя, девушка хотела было что-то сказать... Летчики, конечно, не могли догадаться, как подмывало Римму Нечаеву пригласить их, молодых, симпатичных, на танцы, объявление о которых они позднее прочли.
- Когда ПС-84 первый раз улетали из Хвойной в Ленинград, мы, работавшие тогда на аэродроме, провожали летчиков с тревогой на сердце. Ведь как-никак надо было лететь через кольцо блокады, - рассказывала нам Римма Модестовна Нечаева, учительница начальной школы, которая сейчас размещается на территории того самого эвакогоспиталя. - А когда летчики вернулись, радости нашей не было конца.
Чего там греха таить, прошло каких-то несколько дней, как они прилетели в Хвойную, и многие наши девчонки потеряли покой и сон, а попросту повлюблялисъ. Правда, тщательно скрывали это. Разве только когда летчики улетали в очередной рейс и прощались, некоторые из нас не выдерживали и ревели - кто открыто, а кто тайком. Ревели и когда они возвращались. Это уже от радости.
