Валерий Цапков - Шоколадная медаль
Он прошел мимо рекламных щитов на перекрестке, расхваливающих безопасные на любых дорогах шины ''Иокагама'' и трактора ''Союзмашэкспорта'', мимо ресторана, на котором по-русски и на фарси было написано ''Дружба'', и не успев дойти до книжного магазина рядом с редакцией газеты ''Кабул нью таймс'', как вдруг рядом с ним притормозила светлая ''Волга'', из нее вышел высокий улыбчивый мужчина и спросил:
- Вы Сима Хасанзаде?
Встречу Сима представлял немного по- другому, озадачила его и машина советской марки, он молча, изумленно глядел на незнакомца, и, наконец, выдавил:
- Йэс, сэр...
- Я привез вам книгу. Но это библиотечный экземпляр. Прошу вас, распишитесь здесь, и здесь, и оставьте нам свой адрес.
Ошеломленный стремительным напором, Сима нацарапал свою подпись на каком-то листочке и продиктовал адрес своей комнатки, которую он снимал на втором этаже небольшой улочки в индусском квартале.
Не прошло и трех минут, как Сима уже стоял один у дороги, сжимая в руках увесистый том в твердой обложке.
Вечером Сима с трепетом рассматривал книгу, изучая штампы и различные пометки, выискивая, а вдруг в книге уже содержится зашифрованный для него приказ.
На титульном листе стоял лиловый штамп, заявлявший, что книга является собственностью Кэмполино Хай Скул города Морага, штат Калифорния, а круглая печать ниже гласила, что книга передана американским корпусом мира в библиотеку американского посольства в Кабуле. Особый трепет у Симы вызвал библиотечный формуляр на внутренней стороне обложки, где были записаны имена прежних читателей книги.
Пат Джонсон, Сэм Вортенбергер, Глория Дэйр, Бренда Аточи, Ваши Аллах Ариан... Сима взял шариковую ручку и с наслаждением вписал в свободную строчку свое имя, а в графе ''кондишин'' написал ''гуд''. Вписав себя, он почувствовал себя счастливым, как бы приближенным к аристократическому клубу читателей книги ''Женерал курс оффис''. Потом к этому чувству приплелась какая-то ревность к некому Вали Ариану, первым прочитавшим эту книгу в Кабуле, но все смыло, заслонило его воображение, представившее перед ним Глорию Дэйр. Он стал фантазировать, о чем бы они говорили, если бы она вдруг зашла сейчас в эту комнату, и чем бы они занялись потом...
Увы, тайного знака в книге не было. Оставалось одно: ожидать, как в книге, что атташе по культуре за завтраком расскажет другим сотрудникам посольства о необычной встрече, и тот, кто связан с ЦРУ, заинтересуется им, Симой и завербует его.
ГЛАВА 8
К очередной творческой находке командира полка замполит четвертой парашютно-десантной роты старший лейтенант Найденов испытывал противоречивые чувства. В должность командира полка подполковник Озерский вступил два месяца назад, по-тихому.
- Троянский конь. Шизофреник, - угрюмо охарактеризовал Озерского один из его заместителей подполковник предпенсионного возраста, глубоко разбирающийся в людях.
Лишь к концу первой недели Озерский стал делать какие-либо замечания.
- У вас, товарищ майор, пыльные ботинки.
Требования к ботинкам плавно нарастали: патруль по части задерживал солдат с грязными ботинками, рота не могла зайти в столовую, если в строю был хотя бы один солдат с нечищеной обувью. За неделю, решив проблему ботинок, он взялся за отдание чести. Скрытым наблюдением и последующим наказанием, нестрогим, но неизбежным, он довел полк до того, что честь стали отдавать не только прапорщики, но и, что было вообще невероятным, сержанты сверхсрочной службы, служившие писарями в штабе.
Через месяц Озерский взялся за дисциплину. До него в полку шел схоластический спор между замполитом полка и начальником штаба: в чем причина нарушений воинской дисциплины - в отсутствии уставного порядка и плохой службе наряда, как утверждал замполит, подполковник Джафаров, или в плохой политико-воспитательной работе, как настаивал подполковник Мальцев.
Перманентные драки среди солдат и воровство имущества на продажу до сих пор представлялось неразрешимой проблемой. Озерский решил ее с помощью колючей проволоки. Он стал перекраивать территорию полка, с двух сторон окруженную китайским и французским посольствами, а с двух других правительственной резиденцией. Была поставлена еще одна сетка, отгораживающая полк от расположения бригады национальной гвардии - контакты по перепродаже афганским солдатам военного имущества и товаров из военторга резко затруднились.
Была огорожена колючей проволокой и территория вокруг сортира, ночью это традиционное место для драк стало освещаться мощными прожекторами. Взято было ''под колпак'' и другое место , где солдаты могли бесконтрольно общаться между собой, и, следовательно, налаживать ''неуставные взаимоотношения'' - площадка за столовой, где после приема пищи мыли котелки теплой водой, которая текла из ''полариса'', инженерного сооружения, сваренного из труб и бочек. ''Ответственные'' и ''контролирующие'' офицеры, каждый со своим подразделением, слонялись в толпе солдат, посматривая за тем, чтобы каждый сам мыл свой котелок.
Однако ''неуставщина'' не умирала, все межличностные контакты под контроль офицеров поставить не удавалось, сильный по-прежнему давил слабого. Одно время в полку была популярна шутка, когда к офицеру подходил забитый солдат-первогодок и обращался:
- Товарищ капитан, дайте сигаретку!
Получив сигарету или отказ, солдат отходил, чтобы через несколько минут подойти снова:
- Товарищ капитан, дайте сигаретку!
- Кто тебя послал?! - приходил в бешенство офицер.
- Никто, я сам захотел,-- виновато опускал глаза солдат и отходил в сторону, чтобы еще через несколько минут, повинуясь тому, чья власть сильнее власти закона, снова подойти:
- Товарищ капитан...
Самым оживленным местом после обеда был военторг, маленький щитовой домик. Толпа солдат осаждала вход, особенно после получки, очереди не было, каждый норовил протолкнуться вперед соседа. Чтобы внести в этот хаос организованность и упорядочить броуновское послеобеденное движение, Озерский перенес место дежурного по части на дорогу в центре полка, рядом с военторгом. Связисты удлинили провода, стол дежурного по части с двумя телефонами, внутренней связи в полку и ЗАС для связи со штабом дивизии, стоял теперь на дороге под невысокой, но очень густой сосной, которую некоторые называли ливанским кедром.
С точки зрения интересов службы это гениально, - мрачно подумал Найденов об этой рационализации Озерского, - но с точки зрения, что мне здесь торчать до самой смены...
Густые ветви защищали от прямых лучей солнца, однако полуденная жара доставала и в тени через горячий пыльный воздух, которым приходилось дышать. Найденов расслабленно сидел на стуле и невнимательно смотрел, как в метрах двадцати сверхсрочник из оркестра, присев у журчащего арыка, пытается ловить гуппи, в Союзе - аквариумную рыбку, здесь -привычного обитателя мелких речек и арыков.
