Бруно Нардини - Жизнь Леонардо. Часть третья.(с иллюстрациями)
Архитектор и генеральный инженер вернулся домой. Пьомбино, Сиена, Урбино, Пезаро, Римини, Чезена, Имола, Сенигаллия, Перуджа, Рим были лишь этапами на длинном пути иллюзий. Кумир, который послужил Макиавелли прообразом для его «Государя», оказался не только жестоким чудовищем, но и бездарным правителем. Во Флоренции Леонардо, точно очнувшись от кошмара, впервые вспомнил о своих согражданах и решил создать для них достойное творение.
Пьеро Содерини, пожизненный гонфалоньер Флорентийской республики, попросил Леонардо написать для Синьории картину либо изваять скульптуру.
Леонардо хотел получить глыбу мрамора, над которой прекратил работать скульптор Дуччо, но ее отдали Микеланджело.
Леонардо, оскорбленный этим, принял предложение поступить на службу к герцогу ди Валентине, с которым он, вероятно, впервые встретился в Винчи.
Указом герцога ди Валентине Леонардо был назначен «архитектором и первым инженером».
Портрет Никколо Макиавелли.
Замок Сан Лео, взятый штурмом войсками герцога ди Валентине.
План города Имолы, нарисованный Леонардо для герцога ди Валентине.
Ревнивое чувство Микеланджело
У друга Леонардо Джованни Бенчи был глобус. Леонардо, который еще не вполне оправился от «военных перипетий», часто навещал друга, чтобы побеседовать о науке, и особенно о космографии.
«Глобус Джованни Бенчи»,— читаем мы в одной из записных книжек Леонардо.— «У джованни Бенчи моя книга». Эти записи говорят о том, что друзья обменивались не только впечатлениями, но и книгами. Нередко в своих беседах они пытались решить и самые трудные проблемы—загадку бытия и явлений природы: камня, который, упав в воду «оставляет круги в месте падения, о голосе, отдающемся эхом в воздухе, о разуме угасшем, который не уносится в бесконечность».
«Во Флоренции Леонардо написал с натуры портрет Джиневры, дочери Америго Бенчи. И столь прекрасен он был, что казался не портретом, а живой Джиневрой»,— писал неизвестный автор. Возможно, Джиневра была сестрой Джованни Бенчи. Но мы знаем точно, что она жила в его доме и была очень красивой. Как это было и с Чечилией, Леонардо видел перед собой образ, отражавшийся в идеальном зеркале. Он писал не только лицо, но и душу девушки, неуловимую улыбку сомкнутых, неподвижных губ, улыбку затаенную — признак глубокой чистоты, а во взгляде чуть прищуренных глаз с большими ресницами стремился уловить мечты нетерпеливой и радостной молодости.
Картина впоследствии пропала. Ее нашли в прошлом веке в княжестве Лихтенштейн. На заднем плане Леонардо нарисовал «джинепро» (можжевельник) растение, название которого созвучно имени девушки—Джиневра. Сейчас эта картина находится в Национальной галерее Вашингтона.
Возвращение Леонардо во Флоренцию нарушило мирные сны гонфалоньера Содерини. Он знал, что Леонардо долго не пробудет в городе—король Франции вновь звал его в Милан и потому искал идеи, достойной Леонардо да Винчи и Флоренции, чтобы засадить художника за работу. И однажды утром Содерини осенило,
Проходя к себе в кабинет, через зал Большого Совета, он вдруг увидел, что две огромные белые стены зала голы,
— Одна—для Леонардо, другая для Микеланджело,— громко сказал он,
Леонардо, немолодой уже художник на вершине славы, перед творениями которого застывали в восхищении даже короли, и Микеланджело, юный, одинокий художник и скульптор-бунтарь, который после римской «Пьета» создавал для Синьории грандиознейшую статую Давида.
Когда Содерини призвал его во дворец, Леонардо только что закончил портрет Джиневры и вместе с друзьями Аттаванте и Герардо изучал способ создания «матовых» миниатюр. В его записных книжках этого периода мы находим записи о деньгах, данных взаймы и возвращенных, и краткое упоминание о Салаи. Оно подтверждает наши подозрения: этот самонадеянный, пустой юноша ходил в гости к приятелям одетый как принц и повсюду выдавал себя за отменного художника. Он набрал множество заказов, зная, что Леонардо всегда исправит его мазню, и продолжал красть у него деньги, ел и одевался за его счет.
«Вспоминаю, что в день 8 апреля 1503 года я, Леонардо да Винчи, одолжил Аттаванте-миниатюристу 4 золотых дуката. Отнес их ему Салаи и вручил прямо в руки. Аттаванте сказал, что возвратит долг через четыре дня. Вспоминаю еще, что в тот же день я вернул Салаи 3 золотых дуката, на которые тот хотел заказать розовые туфли с пряжками. Мне осталось отдать ему девять дукатов, а он должен вернуть мне двадцать дукатов — семнадцать, одолженных ему в Милане и три в Венеции».
В начале мая 1503 года Леонардо заключил с Синьорией соглашение о написании фрески на тему одного из победоносных сражений флорентийского войска. Из множества баталий Леонардо выбрал битву при Ангиари в 1440 году между флорентийцами и войском герцога Миланского. Он сразу же написал целый ряд эскизов.
— Леонардо, я одобряю твой выбор. Битва при Ангиари была полна неожиданностей. Если хочешь, я расскажу тебе любопытные эпизоды,— сказал ему Макиавелли.
Как раз в это самое время он предложил Синьории отвести воды Арно, чтобы одолеть войско пизанцев. Замысел был весьма смелый и трудно осуществимый, но Макиавелли утверждал, что Леонардо сможет справиться с этой титанической задачей.
Едва Леонардо узнал о плане Макиавелли, он бросил работу над росписью стены и углубился в проблемы гидравлики. Вместе с Алессандро дельи Альбицци он советуется с «мастерами воды», спорит с правительственными комиссарами, пытается убедить военных.
В конце концов он с общего согласия представил гонфалоньеру Флоренции подробный отчет, снабженный множеством рисунков, в котором предлагалось направить воды Арно по каналам в Ливорно.
Содерини разрешил начать работы. Но «мастера воды» и комиссары вновь засомневались, и начатые работы были приостановлены.
Двадцать четвертого октября Синьория приказала предоставить Леонардо Папскую залу в церкви Санта Мария Новелла, дабы Маэстро мог с надлежащим спокойствием сделать картоны для фрески.
Каждое утро Леонардо отправлялся в Санта Мария Новелла для сооружения мостков. Люди уже ждали его: женщины стояли у раскрытых дверей, ремесленники выходили из мастерских.
