Людмила Кунецкая - Крупская
Статный, с окладистой бородой, Михаил Степанович Александров (Ольминский) насторожил Крупскую своим профессорским видом. Высказала она свою просьбу о кружке. «А к какой партии вы, собственно, принадлежите?» — спросила его жена, принимавшая участие в беседе. «Я не состою ни в какой партии, — ответила Надежда Константиновна. — Пока занимаюсь своим политическим образованием». — «А почему бы вам не вступить в партию „Народная воля“ — тогда к вашим услугам любой рабочий кружок, находящийся под нашим контролем». — «Зачем же мне вступать в партию, которая изжила себя? — забыв про советы Бруснева, прямо сказала Крупская. — Ведь социал-демократический путь куда более правилен!» — «Тогда нам с вами разговаривать не о чем», — ответила Александрова.
Когда Надежда Константиновна в кружке рассказала товарищам о своей беседе с Александровыми, больше всех смеялся Бруснев, едва выговаривая сквозь смех: «Я же вас предупреждал!» При разговоре этом присутствовал и народоволец Мещеряков, имевший связи с плехановской группой «Освобождение труда». Он нередко заглядывал к технологам «на огонек». «А почему бы вам не попробовать преподавать в воскресно-вечерней школе за Невской заставой?» Глаза Надежды Константиновны загорелись. «А как это можно осуществить практически?» Мещеряков пообещал достать рекомендательное письмо к Варгунину — на его средства существовала школа. Николай Александрович был братом Константина Александровича Варгунина, на фабрике которого отец Надежды Константиновны в Угличе вел дела. Это подавало надежду на успех.
Николай Александрович Варгунин, известный просветитель, образованный, умный человек, далекий, однако от революции, много сделал для просвещения рабочих за Невской заставой. Варгуыин постоянно интересовался школой, благодаря ему там подобрался круг прекрасных бескорыстных педагогов. Он не мог не видеть постепенного революционизирования школы, но ни разу не выразил протеста, не помешал политическому воспитанию рабочих. Как писала позднее Крупская, «он все видел и покрывал своим молчанием».
Варгунин принял ее приветливо, вспомнил, что брат с похвалой отзывался о деятельности Константина Игнатьевича в Угличе, дал ей записку к Ольге Петровне Поморской, исполнявшей обязанности заведующей школой.
Здесь, за Невской заставой, Надежда Константиновна познакомилась с замечательными людьми. Свои знания, здоровье, все свои силы и время они отдавали рабочим. За преподавание в школе они не получали ни гроша и были вынуждены днем мыкаться по частным урокам. Счастье, если некоторым удавалось получить постоянное место. И первое, что пришлось сделать самой Надежде Константиновне, — отказаться от урока при гимназии, единственного, дававшего ей постоянный заработок, так как его время совпадало с временем занятий в рабочей школе. В 1894 году ей удалось устроиться в Главное управление железных дорог.
Первой, с кем познакомил Надежду Константиновну Мещеряков, была Анна Ивановна Чечурина, впоследствии ставшая его женой. Они были ровесницами. Анна Ивановна помогла Крупской войти в студенческую группу Караваевой. В школе собралось много народовольцев — П.Ф. Куделли, Н.Л. Мещеряков, Л.М. Книпович. Они пытались и Надежду Константиновну привлечь на свою сторону. Ездить в школу ей часто приходилось вместе с Мещеряковым. Вот как он рассказывал об этом впоследствии:
«Она уже в то время была марксисткой. Познакомившись с нею, я немедленно начал упорные атаки, чтобы совратить ее в народничество и привлечь к работе в нашей группе. Она, со своей стороны, старалась склонить меня к марксизму. Нам часто приходилось ездить вместе в далеко расположенную от центра школу, и это долгое путешествие заполнялось всегда горячими спорами. Но с Надеждой Константиновной я ничего не мог сделать. Эта молодая, до последней степени скромная на вид девушка обнаружила хорошее (насколько это было возможно в то время) знание марксизма и народничества. Она умело и ловко отражала все мои атаки и немедленно переходила в наступление. Целый год воевали мы с нею таким образом. Ее упорство, ее вдумчивость уже тогда поразили меня».
Сначала Крупская присматривалась к учителям и учащимся. Здание школы напоминало фабричный корпус. Классы освещались керосиновыми лампами, обстановка классов была самая простая — скамейки, столы. Три раза в неделю, по вечерам, в школу приходили рабочие, причем только одни мужчины. Держались группами. Рядом с пожилыми бородатыми мужиками совсем молодые, недавно приехавшие из деревни парни. В то время за Невской заставой было три школы — две в селе Смоленском, мужская и женская, и одна в селе Александровском. Их посещало около тысячи человек с окрестных предприятий: Паля, мануфактуры Максвелля, суконной фабрики Торнтона, с Александровского и Семяшниковского заводов, с табачной фабрики, со склада Громова и других.
Наконец Надежда Константиновна получила небольшую группу совсем неграмотных рабочих. На первых порах не обошлось без курьезов. Она никогда не обучала взрослых людей, многие из которых годились ей в отцы, Она не понимала их манеры мыслить, смущалась, объясняла все слишком схематично. Тогда многие учителя переносили приемы детских школ на школу взрослых, мучили учеников диктовками, сочинениями.
Как-то Крупская получила диктанты. Дома стала их проверять. Раскрыла тетрадь рабочего с табачной фабрики Васильева и ахнула — одни гласные буквы, все согласные пропущены. «Ну и обучила!» Всю ночь не спала Надежда Константиновна, стараясь понять, в чем была ее ошибка.
Первый год был очень трудным. Постепенно Надежда Константиновна освоилась, ее полюбили ученики. Она была очень прямой и искренней, ее увлеченность передавалась ученикам. Скоро ее перестало удовлетворять преподавание элементарных основ грамоты. Хотелось расширить границы программы. Однажды в перерыве между занятиями в кабинете Поморской возник спор, что можно и нужно давать ученикам. Очень талантливая преподавательница, Екатерина Николаевна Щепкина, утверждала, что можно давать что угодно, лишь бы это было изложено интересно и доходчиво. «Хотите, — горячо сказала она, — следующий урок я посвящу нумизматике, и никто не уйдет!»
Действительно, два часа она так живо говорила о тонкостях науки, о которой рабочие не имели никакого представления, что те слушали не шелохнувшись. После урока кто поздравлял Щепкину, кто удивлялся, и вдруг взорвалась всегда спокойная и уравновешенная Крупская: «Как вам не стыдно играть в эту игру! Они 14 часов работали, пришли за крохами знаний, а вы самовлюбленно позируете и зря отнимаете у них время». Все изумились, от Надежды Константиновны никто этого не ожидал. «Может быть, вы предложите что-либо новое?» — спросили ее. И она действительно предложила. По четвергам в школе собирались все группы и проводили чтение с «волшебным фонарем» (так называли в те времена проекционный фонарь). Обычно читали какие-либо художественные произведения, чаще всего Толстого. Надежда Константиновна предложила вместо чтения рассказывать рабочим о разных странах. Поморская возражать не стала.
