Е. Предтеченский - Галилео Галилей. Его жизнь и научная деятельность
Правда, профессорство тогда было, можно сказать, лишь почетным званием и могло быть занятием только людей богатых, а потому в материальном отношении далеко не могло представляться Галилею особым благополучием. Действительно, оно доставляло ему лишь 60 экю, или 25 копеек в день на наши деньги! Если бы ценность денег была тогда такая же, как и теперь, то место самой плохой петербургской кухарки было бы значительно выгоднее профессорства в Болонье или Пизе, так как такая кухарка, получая столько же, пользуется готовым содержанием и углом. Но если даже допустить, что за три столетия до нас ценность денег была в десять раз более теперешней, то и тогда это жалованье было бы не бог знает какое счастье.
Однако Пиза оказалась для Галилея вообще негостеприимным городом, как бы оправдывая пословицу, что никто не пророк на своей родине. Не прошло и трех лет, как Галилей опять очутился в еще худшем положении, чем прежде. Один из высокопоставленных людей, побочный сын Козмы I Медичи, устроил какую-то плохую гидравлическую машину, а Галилей, бывший не менее того плохим политиком и слишком любивший справедливость, дал об этой машине такой отзыв, какого она вполне заслуживала, и тем разгневал изобретателя. По настоянию последнего Галилей вскоре после этого прискорбного случая лишен был должности преподавателя в Пизанском университете и отпущен, что называется, на все четыре стороны. Летом 1592 года без гроша в кармане Галилей вернулся во Флоренцию, не смея показаться на глаза отцу, которому он причинил уже столько неприятностей.
Проницательные люди, конечно, считали себя еще раз правыми. В четыре года Галилей переменил уже два места и не ужился в Пизе по своей бестактности, когда сама судьба предоставляла ему возможность заручиться влиянием сильного человека, потому что он мог выйти из затруднения, давши, в крайнем случае, какой-нибудь уклончивый ответ, вроде «нельзя не признаться, но нужно сознаться»; а таких ответов в благозвучном и музыкальном итальянском языке, да еще при уменье Галилея владеть словом, конечно, было немало. «Ясно, что такому молодому упрямцу и нищему не сделать никакой карьеры!»
Плохо пришлось бы Галилею, если бы не хранила его добрая фея в лице все того же маркиза Убальди, который и теперь не поставил в вину Галилею его бестактности, чего не преминул бы сделать на его месте почти всякий вельможа, стоящий в близких отношениях ко двору. Он опять принял горячее участие в судьбе Галилея и дал ему рекомендательное письмо к флорентийскому вельможе Сальвиати. Последний оказался столь же высокой души человеком, как и Убальди, и до приискания места предложил Галилею все средства жить и заниматься наукой. Сальвиати вскоре познакомил Галилея с Согредо, занимавшим видный пост при правительстве Венецианской республики. Согредо деятельно начал хлопотать за Галилея, и благодаря его стараниям венецианское правительство назначило великого человека профессором в Падуанский университет, куда он и перешел в 1592 году. Вот как венецианское правительство уведомляло университет о назначении Галилея: «Сознавая всю важность математических знаний и их пользу для других главных наук, мы медлили назначением, не имея в виду достойного преемника. В настоящее время изъявил желание занять это место синьор Галилей, бывший профессором в Пизе, пользующийся большим успехом и справедливо признаваемый самым сведущим в математических науках. Поэтому мы с удовольствием предоставляем ему кафедру математики на четыре года». В отношении вознаграждения своих трудов с переходом в Падую Галилей значительно выиграл, так как стал получать 180 флоринов, или 450 рублей, в год. Но вместе с улучшением его положения Падуя могла отлично ему напомнить, что беспокойным друзьям истины тяжело живется на свете, так как в тюрьме этого города давно уже томился в заключении близкий Галилею по душевным свойствам и убеждениям Джордано Бруно, который потом был сожжен по приговору святого судилища в последний год XVI столетия, 16 февраля 1600 года. Все это не обещало Галилею ничего доброго впереди, но оказалось бессильным отклонить его от служения науке и истине.
Таким образом, благодаря покровительству благородных и добрых людей, Галилею очень недолго пришлось пробыть без места: в то же лето, как он получил отказ в Пизе, Галилей покинул родные места и переехал в Падую, на пути в которую останавливался и пробыл некоторое время в Венеции.
В первые годы пребывания в Падуе он много занимался проектами разных машин по заказу венецианского правительства, и помимо своей преподавательской деятельности составил несколько учебных руководств по механике, гномонике и другим дисциплинам, а также написал первый трактат по той отрасли прикладной науки, которая известна теперь под именем фортификации. Все эти сочинения ходили в рукописях и не издавались Галилеем. Одна из таких рукописей без ведома Галилея вышла в 1634 г. во французском переводе аббата Мерсеня и, как оказалось, заключала в себе одно из главнейших начал аналитической механики – принцип возможных перемещений. В скором времени Галилей делается самым популярным профессором в университете; число слушателей его было громадно и аудитория едва вмещала всех желающих, так как их было до двух тысяч человек. Но эта же самая популярность не замедлила доставить ему много врагов, как среди его сотоварищей, так и вообще среди людей старых убеждений. Когда мы желаем «насолить» не нравящемуся нам человеку, то редко бываем разборчивы в средствах; поэтому и враги Галилея не остановились даже перед низким доносом на него, обвиняя его в безнравственности, так как он жил в незаконном браке с одной венецианкой, приехавшей с ним в Падую. Они позаботились о том, чтобы это стало известным правительству, но, к счастью для Галилея, эта гнусная ябеда послужила ему только в пользу. Когда правительство узнало, что на небольшое жалованье Галилею приходится жить вдвоем, оно удвоило содержание ему, так что с 1599 года он стал получать 320 флоринов, то есть 800 рублей в год.
Теперь мы пока оставим Галилея читать лекции его многочисленным слушателям и возвратимся опять к его юношеским годам, чтобы рассмотреть, что же, собственно, сделало Галилея известным и обратило на него внимание лучших людей, державшихся новых взглядов, и что было причиною ненависти к нему со стороны людей отсталых, равно как и несправедливого отношения к нему официального ученого мира.
Чисто литературное и художественное образование, полученное Галилеем в юности, а затем усиленное занятие математикою с целью наверстать потерянное время, нисколько не лишило его наблюдательности и не отвлекало его внимания от действительного мира. Гений обращает внимание на все, в чем обыкновенные люди не видят ничего особенного, хотя и наблюдали явление тысячу раз. Еще в период своего ученичества Галилей сделал важное открытие изохронизма качаний маятника. Будучи в Пизанском соборе во время архиерейского богослужения, Галилей обратил внимание на колебания люстры, или паникадила, не прекращавшиеся очень долгое время. Считая удары своего пульса, так как часов тогда не существовало, он заметил, что на каждое свое колебание люстра употребляет одинаковое время. Как известно, в этом заключается один из законов движения маятника, строго справедливый для предельных, то есть бесконечно малых колебаний. Это было первое открытие Галилея, в котором несколько помогла ему, пожалуй, и нелюбимая им медицина, так как измерение времени пришлось делать биением пульса. Галилей тотчас же сообразил, что этим свойством колеблющегося тела, укрепленного в одной из своих точек, можно воспользоваться для измерения времени. Мысль эта не выходила из головы его всю жизнь, и много лет спустя, в 1633 году, он применил это свойство маятника к устройству часов; но как были устроены эти часы, в точности не известно. Впоследствии Гюйгенс применил маятник в часах, но не как двигатель, а только как регулятор, задерживающий падение гири. Мы уже упоминали раньше, что при первом же знакомстве своем с Архимедом Галилей устроил гидростатические весы. Это изобретение вместе с предыдущим открытием послужило началом его известности и доставило ему знакомство с Убальди, который, между прочим, обратил внимание Галилея на исследования о центре тяжести и вскоре представил его великому князю Тосканскому. Галилею был в это время 21 год.
