Ричард Хаммонд - На краю (в сокращении)
До Йорка было часа три езды. По роду своей работы я ездил на разных машинах — чтобы написать сценарий к съемкам для «Топ Тир» или для колонки, которую я вел в «Миррор». На сей раз я взял спортивную двухместную «Хонду-5200». Всегда приятно протестировать незнакомую машину.
За рулем я думал в основном о машине с реактивным двигателем, которую мне предстояло вести на следующий день. Мы провели огромную подготовительную работу и написали отличный сценарий. Я предвкушал, каково это будет — управлять машиной мощностью десять тысяч лошадиных сил. Представлял мощность одиннадцати болидов «Формулы-1», слившихся в единое целое. Глядел на проносившиеся столбы и воображал, что они летят мимо меня с утроенной или учетверенной скоростью. Мне предстояло испытать совершенно новое ощущение, которое должно было в корне изменить мои представления о скорости.
В последние недели мы много говорили о том, как лучше использовать возможности такой особенной машины. И пришли к выводу, что не нужно зацикливаться на цифрах. Если бы я все время смотрел на спидометр и пытался выжать еще лишние пару миль в час до того, как кончится взлетная полоса, я мог бы допустить какую-нибудь роковую ошибку. Поэтому мы пришли к выводу, что в машине вообще не должно быть спидометра. Скорость, ускорение, перегрузки — все эти параметры нам сообщит телеметрическая бортовая система. Но сообщена эта информация будет уже в студии, после моей поездки. Учить меня управлять этой машиной должен был человек, который ее сконструировал. Я буду постепенно наращивать скорость — в том ритме, который устроит и владельца автомобиля, и меня.
Мой приятель, журналист Колин Гудвин, уже ездил на этой машине. И рассказы Колина очень пригодились нам во время подготовки к этим съемкам. К тому же я хоть немного удовлетворил свое любопытство и мог представить, что меня ожидает. Он говорил, что у него просто крышу снесло. Он промчался на скорости 270 миль в час и теперь вообще смотрел на скорость совершенно иначе. Он уверял меня, что автомобиль прост в управлении, и обещал, что я получу целое море удовольствия. Специалист с Би-би-си тщательно проверил машину: все было в полном порядке. Машина выглядела великолепно, и я с нетерпением ждал того момента, когда сяду за руль. В семь вечера я въехал в Йорк и отправился в гостиницу. Приехала съемочная группа, и мы собрались в баре выпить на ночь по кружке пива. Пришла и команда, доставившая машину. В углу сидел Колин Фоллоуз — конструктор машины. Я сел с ним рядом. Мне хотелось побольше узнать о том, что ожидает меня завтра.
Колин был отличным техником и опытным водителем. Он служил в военно-воздушных силах, многие годы занимался исключительно реактивными двигателями и был кладезем историй про моторы, самолеты и драгстеры. Мы тут же подружились. Он рассказывал, как собирал свое детище. Этот невысокий мужчина походил скорее на служащего банка, а не на человека, который выжимает из драгстера 300 миль в час. Что лишний раз доказывает, что судить о людях по внешнему виду не стоит.
Я рано отправился спать и перед сном позвонил Минди. Ти-Джи на следующий день должны были отвезти к парикмахеру. Девочки крепко спали. Мы пожелали друг другу доброй ночи. Мне предстоял особенный день. И мне тоже надо было как следует выспаться.
Я шарил рукой под кроватью. Наверное, ключи от машины упали ночью с тумбочки, и я никак не мог их найти. Я закинул на плечо сумку и направился к двери и только тогда понял, что чего-то не хватает. А времени было в обрез. Я уже отказался от идеи позавтракать в гостинице — это можно было сделать и на летном поле, пока съемочная группа будет готовиться. Мне надо было только найти эти чертовы ключи. Я снова полез в сумку. Понимал, что делаю это, потому что нервничаю, но должен был все проверить еще раз. И, естественно, обнаружил ключи в переднем кармане, между паспортом и записной книжкой. Сначала я обрадовался — нашел то, что искал, а потом рассердился на себя: ну как можно быть таким безалаберным? Я подхватил сумки, открыл дверь и помчался.
Наша колонна не без труда добралась до Элвингтона. За аэродромом виднеется лес. Небо было голубое, по широкому ровному полю гулял легкий ветерок. Я подошел к группе людей, стоявших около фургона, где размещался буфет. Среди них был и наш режиссер, Скотт.
— Машину уже видел? — спросил он.
— Нет еще. Жду не дождусь. А где Колин?
— Проверяет ее перед стартом. Сейчас будет.
Я заказал чашку чая и бутерброд с ветчиной. Во время съемок мы питались как солдаты: видишь еду — ешь, неизвестно, когда поешь в следующий раз.
Мы со Скоттом еще раз обсудили детали. Дел предстояло множество, но планировать что-то было рано. Мне предстояло познакомиться с машиной, научиться ею управлять. И нельзя было сказать заранее, сколько на это уйдет времени. Нам нужно было снять несколько кусков — я собирался рассказать о машине, но мы решили отложить это на конец съемок. Взлетную полосу нам предоставили только до половины шестого вечера. Потом наступало время запрета на шум, и поездить нам бы уже не удалось. Я взял еще чашку чая и, сев в «хонду», перечитал сценарий. Перед такой съемкой мало что напишешь заранее, но мы постарались структурировать все насколько возможно. Мне предстояло рассказать о своих впечатлениях о машине, сравнить ее с другими скоростными автомобилями, которые мне довелось водить. Я позвонил Энди Уилману в Лондон. Во время съемок мы постоянно с ним общаемся — полезно поговорить с человеком, которого на съемках нет, который смотрит на все издалека. Энди снова заговорил о том, что не надо ставить рекордов скорости. Главное — ощущения, которые испытывает человек за рулем такого автомобиля. Я пообещал, что позвоню ему, как только первый раз проеду на этой машине.
Сначала Колин должен был сам проехать на «Вампире» по взлетной полосе. Он из тех людей, которые должны все лично проверить и перепроверить. И вот появилась машина. Я впервые увидел ее. И удивился тому, какая она длинная. Она напомнила мне драгстеры, которые я обожал в детстве. Тогда я собирал из «Лего» гоночные автомобили, которые выглядели точь-в-точь как «Вампир», — с длинным корпусом, мощными задними колесами и маленькими и относительно тонкими передними. Только в моих моделях не было странной цилиндрической конструкции за водительским сиденьем. Там располагался реактивный двигатель — сердце машины, можно сказать, ее душа. Колин остановил машину на линии старта. Мы стояли ярдах в двухстах. Механик Колина последний раз проверил автомобиль. Мы молча наблюдали.
Я слышал, как перекрикиваются Колин с механиком, и вот наконец раздался особый звук — гул набирающего обороты реактивного двигателя. Гул становился все пронзительнее, над машиной заметно завибрировал горячий воздух. И машина резко сорвалась с места. Из сопла вырвался сноп пламени, шум стал оглушительным. Колин использовал форсаж, значит, собирался разогнать машину по полной. Это я знал из нашего с ним вчерашнего разговора, и я пытался представить, каково это управлять мотором мощностью десять тысяч лошадиных сил и разогнаться до трехсот миль в час за время, которое нужно обычному автомобилю, чтобы разогнаться до шестидесяти. Через несколько секунд после старта за машиной раскрылся парашют. А когда парашют поник и машина остановилась в полумиле от старта, наступила оглушительная тишина. У меня засосало под ложечкой. Я только что видел, как чудовищная сила протащила очень маленькую машину по очень короткой взлетной полосе.
