Сергей Плеханов - Император Николай II. Жизнь, Любовь, Бессмертие
И в этих нечеловеческих условиях, когда террор каждый день вырывал из рядов его соратников самых смелых и талантливых людей, угрожал его собственной семье, император Николай II не позволял чувству гнева и мести овладеть собой. В разгар политического бандитизма царю было предложено ввести военно-полевые суды для разбора на месте дел захваченных убийц и погромщиков. Но даже в условиях грозящей государству гибели император счел нужным призвать тех, кто стоял на передовых рубежах борьбы с террором, к хладнокровию. Его резолюция на поданном ему проекте положения о военно-полевых судах гласит: «… Главному военно-судному управлению мое мнение относительно смертных приговоров. Я их признаю правильным, когда они претворяются в исполнение через 48 часов после совершения преступления, – иначе они являются актами мести и холодной жестокости. Николай».
Можно было бы думать, что именно карательная политика самодержавия смогла остановить натиск вооруженных банд. Так, во всяком случае, преподносилось дело русскому (да и мировому) общественному мнению. Но вот даже подсчеты советского историка В. Дякина, понятно, не жаловавшего императорскую Россию, дали в общем итоге 4900 казненных за 1906–1910 года (эти подсчеты опубликованы в 1978 г.)[1]. Согласимся, что против 12 тысяч жертв революционного психоза это не такие уж большие цифры. Не только о правительственном терроре – даже о простом мщении за содеянное не может идти речь.
А если припомнить, что в ответ на легкое ранение узурпатора власти Ульянова в августе 1918 года левыми палачами были расстреляны десятки тысяч заложников, включая стариков, женщин и несовершеннолетних, то приходишь к выводу, что историческая вина самодержавия – не в тех репрессиях, которым оно подвергло представителей социалистического разбоя; его неизгладимая вина перед человечеством в том, что оно не выжгло без всякой пощады бацилл коммунистической чумы уже в 1906–1907 годах… Кстати сказать, левые о жертвах среди служащих государственного аппарата и просто мирных жителях, угодивших под «освободительную» пулю, отнюдь не плакались.
Семья купца Поленова в 1910 году. Расстреляна в дни «красного террора» в 1918 году.
Тактика повального террора дала свои плоды. Война из-за угла, происходившая в 1905–1907 годах, привела к значительному оскудению правительственного аппарата. Решительных людей, таких как П. Н. Дурново или В. А. Столыпин к моменту нового натиска сил тьмы, оказалось слишком мало. Именно это имел в виду председатель Госсовета И. Г. Щегловитов, принявший активное участие в преодолении первой смуты: «Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя борются с эпилептиками революции». Эти слова, произнесенные в 1916 г., ему припомнили через два года – 23 августа 1918 года выдающийся государственник был публично расстрелян коммунистическими палачами в Петровском парке Москвы. Эти-то колебаний не знали…
В трудные годы, когда государственный корабль едва удерживался на плаву, именно внешнее бесстрастие, даже иной раз показная безмятежность царя вселяли спокойствие в окружавших его политиков и военных. Советские историки с торжеством выуживают из дневников царя записи о погоде, о том, как он постреливал ворон на прогулках. Но ведь эти подбитые вороны словно бы символизировали для императора и всех знавших его будничность, нерушимость бытия. Можно представить себе, почему, зафиксировав в дневнике основные события, встречи и разговоры дня, Николай Александрович прилежно заносил туда же и данные о погоде и поминал пресловутых ворон – он как бы хотел убедить себя в равновеликости политических и бытовых величин, преуменьшить тем самым значимость первых, заглушить тревогу. К тому же, обличители монарха почему-то умалчивают о том, что основные события в жизни дворца со стародавних времен подробнейшим образом заносились в так называемый камер-фурьерский журнал, посему императору вовсе не было необходимости отображать в своем дневнике всякий факт. Впрочем, стоит ли спорить с псевдо-историками? Если бы даже автор дневника обнаружил литературный талант Тургенева, «классовые» щелкоперы все равно нашли бы к чему придраться в его личности и с одинаковым блеском выполнили бы веление своей партийной совести – обосновать главный тезис: все-таки справедливо и законно поступили палачи в июле 1918 года, свершившие скорый «пролетарский суд» над императорской семьей…
Выступление Николая II перед депутатами государственной думы по случаю ее открытия (1906 г.)
Несмотря на усиление политического шторма, состав правительственной команды менялся мало. Премьера Сергея Юльевича Витте ненадолго сменил Иван Логинович Горемыкин. Затем этот пост более пяти лет – до своей смерти – занимал Петр Аркадьевич Столыпин. В самые тяжелые дни министерством внутренних дел руководили Петр Николаевич Дурново и тот же Столыпин. Внешнеполитический курс страны проводил Сергей Дмитриевич Сазонов. Финансами ведал Владимир Николаевич Коковцов. Министерство юстиции много лет возглавлял Иван Григорьевич Щегловитов. Обо всех этих политических деятелях знавшие их современники отзывались чрезвычайно высоко. Некоторые из них оставили мемуары (Витте, Сазонов, Коковцов), по которым можно судить о выдающихся талантах их авторов. Среди духовного наследия министра земледелия и государственных имуществ Алексея Сергеевича Ермолова многотомный труд «Русская народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках, приметах», и сегодня поражающий глубиной знаний, литературной одаренностью. Другие из деятелей высшего политического руководства царской России не успели оставить мемуаров или научных трудов, зато их идейное наследие по сей день привлекает историков русской общественной мысли.
Понятно, что такой подбор выдающихся людей был не стихийным явлением. Именно масштаб личности руководителя страны Николая II определял калибр деятелей, стоявших вместе с ним у руля великой империи. При этом важно отметить, что подбор производился не по принципу личной преданности, а по деловым качествам. К некоторым из своих министров царь не питал симпатии, но ценил их профессионализм, и они без помех, без одергиваний со стороны императора годами руководили вверенными им ведомствами. Непоколебимый патриотизм, личное мужество, громадная работоспособность, дар политического предвидения – все эти качества были присущи первым лицам государственного управления.
И по контрасту с ними – сколь ничтожными оказались те, кто годами вставлял палки в колеса правительству в его попытках провести необходимые преобразования, изолировать политических уголовников, домогающихся власти над народом! Особенно рьяно подкапывались под все политические и экономические мероприятия императора и его ближайшего сподвижника Столыпина так называемые кадеты – партия конституционных демократов во главе с П. Милюковым.
