Реймонд Франц - Кризис совести. Борьба между преданностью Богу и своей религии
В 1942 году, служа «специальным пионером» в городе Уэллстон (штат Огайо), мне пришлось столкнуться с новыми событиями[19]. Мы с одним молодым Свидетелем жили в маленьком трейлере — «коробке на колесах», сделанной своими руками, около двух метров в ширину и чуть больше четырех в длину. Стены не были утеплены, а огонь в маленькой печке держался всего несколько часов. Часто в зимние ночи вода в ведре внутри трейлера замерзала, и мы, бывало, проснувшись, не могли вновь заснуть от того, что ноги ломило от холода. Мы жили очень бедно, потому что кроме нашей доли в пожертвованиях за литературу каждый из нас получал месячное пособие от Общества, которое не превышало 15 долларов[20]. В хорошие времена наш обед состоял из вареной картошки, олеомаргарина и вчерашнего хлеба (стоившего вдвое дешевле, чем свежий). У моего напарника была старенькая машина, но мы редко находили деньги на бензин.
В этом городе к нам также относились враждебно. Время от времени мальчишки выбивали все стекла в трейлере. Однажды, вернувшись домой, я увидел, что трейлер — наш дом — повален набок. Меня снова арестовали и заперли на ночь в местную тюрьму, где буквально кишели клопы. Я не смог заставить себя лечь на тюремную койку и всю ночь просидел на пустой жестяной банке, оставленной кем — то в камере.
В 1944 году пришло приглашение на пятимесячные миссионерские курсы в Библейской школе Общества Сторожевой Башни Галаад. После окончания школы, ожидая миссионерского назначения, я провел полтора года в разъездной работе, посещая различные собрания в «районе», который охватывал Аризону и большую часть Калифорнии. Бывая на собраниях в районе Сан — Диего (штат Калифорния), я провел пять ночей в Бет — Сариме (что в переводе означает «Дом князей»). Это было большое здание, выстроенное Обществом и «хранимое» для верных людей древности, начиная от Авеля, где они могли бы поселиться после воскресения[21]. Судья Рутерфорд, страдавший заболеванием легких, проводил там зимы. Я помню, что это место показалось мне сказочным. Сан — Диего был красивым городом, там жили зажиточные высокопоставленные люди, Но я не мог понять, чем это место могло понравиться тем, о ком я читал в Библии, — что — то здесь не совпадало[22].
Получив свое первое направление во Францию, я не смог туда поехать, так как призывная комиссия отказалась выдать мне разрешение покинуть страну. Затем меня направили на остров Пуэрто — Рико (считавшийся территорией США). Перед моим отъездом в 1946 году Нейтан Норр, ставший теперь Президентом Общества (Рутерфорд умер в 1942 году), обратился к нам, отправлявшимся в разные страны в качестве «надзирателей филиалов», и подчеркнул, что, если мы желаем оставаться на миссионерской работе, нам необходимо избегать всего, что может привести к ухаживанию за девушками или женитьбе. Брак означал бы прекращение назначения[23].
Вскоре после приезда в Пуэрто — Рико наша «миссионерская семья», состоявшая из супружеской пары, семи девушек чуть старше 20 лет и меня, проживала вместе в двухэтажном доме с шестью спальнями. Хотя я следовал совету Норра и был очень занят (иногда проводя еженедельно более 15 домашних изучений Библии), официальная политика по отношению к браку и обстоятельства довольно тесного жилья в доме все сильнее оказывали на меня давление. Борьба с дизентерией, затем с паратифозной инфекцией и ее последствиями, а позднее случай инфекционного гепатита помогали мало (я работал в конторе, пока болел дизентерией и паратифом, а с гепатитом оставался дома в течение только одной недели, хотя чувствовал такую слабость, что с трудом взбирался по ступенькам конторы). Это напряжение в течение восьми лет довело меня почти до нервного срыва. Я написал Президенту Общества, меня освободили от обязанностей в филиале (об этом я не просил) и разрешили вернуться в Штаты и заняться там разъездной работой. Вместо этого я попросил разрешения остаться в Пуэрто — Рико и был переведен в другой город. Хотя лично мне город Агуадилья не нравился, я попросился туда, потому что мне казалось, что там была бóльшая потребность в моем служении.
Приблизительно через год меня назначили на разъездную работу, и я должен был посещать собрания на своем острове и на соседних Виргинских островах (к востоку от Пуэрто — Рико).
К тому же Общество периодически просило меня ездить в Доминиканскую Республику, где деятельность Свидетелей Иеговы была запрещена диктатором Рафаэлем Трухильо. Целью этих поездок, в основном, был тайный провоз в страну литературы Общества[24]. Я проделал это несколько раз, а затем меня попросили доставить петицию лично диктатору. Зная о том, что люди, попавшие к нему в немилость, обычно просто исчезали, я воспринял задание с некоторой тревогой и страхом.
Приехав в город Сьюдад — Трухильо (теперь Санто — Доминго), я послал генералиссимусу телеграмму, представившись «североамериканским деятелем образования с информацией большой важности для Вас и Вашей страны». Я был удостоен личной аудиенции в Национальном Дворце и смог передать петицию ему в руки[25]. К моему удивлению, меня не арестовали, я продолжал свои периодические «тайные» поездки и ни разу не был задержан.
Позднее в 1957 году, когда начались жестокие преследования, всех американских миссионеров изгнали из Доминиканской Республики, а многих местных Свидетелей жестоко избивали и арестовывали. Самым крупным поводом для этого был отказ Свидетелей от строевой подготовки, «маршировки», требуемой военным законодательством, но существовало также серьезное религиозное сопротивление: священники и простые люди помещали в газетах пылкие заявления. Общество попросило меня съездить и проверить положение доминиканских Свидетелей. Незадолго до этого поручения я ездил туда с инструкциями для миссионеров и вернулся с детальными отчетами о преследовании, которые были подробно освещены в пуэрториканских газетах. Из источников, близких к Трухильо, мы узнали, что правдивая информация прессы приводит его в ярость. Я чувствовал себя человеком, взятым на заметку; помню, как в первую ночь в гостинице в Сьюдад — Трухильо, мне досталась комната на первом этаже с окнами, открывавшимися наружу; кровать стояла у окна. Меня преследовало такое сильное чувство близкой опасности, что я спал на полу рядом с кроватью, на которой устроил некое подобие спящего человека. Однако я смог беспрепятственно выехать из страны и в последующие годы продолжал свои поездки.
Позднее Общество изменило свою политику по отношению к браку, и через тринадцать лет после приезда в Пуэрто — Рико, когда мне было почти 37 лет, я женился. Синтия, моя жена, присоединилась ко мне в разъездной работе. Экономические условия на островах были тяжелыми, значительно хуже сегодняшних. Мы жили с теми, кому служили, разделяли с ними их домишки, в которых иногда не было водопровода и электричества, и это впоследствии серьезно сказалось на здоровье моей жены. Иногда у нас появлялась возможность оставаться одним, но очень редко. Будучи молодыми, мы приспосабливались к существующим условиям.
