Алексей Варламов - Григорий Распутин-Новый
В этом тексте очень точно расставлены акценты, и многие духовные люди, о Распутине сокрушавшиеся, признавали: его беда была в том, что «старец» не имел наставника, не прошел школы послушания. Если бы встретился на его пути человек, который сделался бы его водителем, все могло сложиться в жизни этого незаурядного человека иначе. Примечательно, что о том же самом писала и Матрена. По ее версии, старец Макарий из Верхотурского монастыря говорил ее молодому отцу: «Ты должен неустанно молиться о том, чтобы тебе было даровано понимание и руководство».
О Макарии пишет и Ричард Бэттс: «Наибольшее влияние во время пребывания в Верхотурье оказал на него старец Макарий, известный прозорливый отшельник, живший в лесу, приблизительно в 12 верстах от Верхотурского монастыря. Местные жители любили этого старца и ходили к нему за советом, иногда принося ему небольшие свертки с едой, одеждой и немного денег. Его совет часто был коротким и несвязным; его слова принимались больше сердцем, чем разумом. Посетители внимательно слушали и почти всегда уходили утешенные и умиротворенные. Старец Макарий долго помнил маленькие дары и доброту паломников и спрашивал имя каждого человека, с тем, чтобы поминать его в молитвах».
Все это совершенно верно, но только не было в молодости Распутина никакого старца Макария. Тот Макарий, о котором пишет Ричард Бэттс и которого упоминает Матрена, по собственному его признанию, сделанному Комиссии Временного правительства, познакомился с Григорием в 1905 году (его иногда путают с другим Макарием — настоятелем Верхотурского монастыря в 1890—1893 годах, но совершенно очевидно, что это разные люди). Настоящее имя Макария было Михаил Васильевич Поликарпов. Известность у него была большая, в том числе и в кругах литературных.
«Алексей Ремизов рассказал мне об одном пастухе с Урала из Верхотурья, — вспоминала Маргарита Сабашникова, жена поэта М. Волошина. — Когда этот пастух на восходе солнца молится коленопреклоненный, обратив лицо к утренней заре, или вечером, повернувшись к лучам заходящего солнца, все стадо — коровы, овцы и козы — стоит неподвижно голова к голове, повернувшись в том же направлении».
А дальше Сабашникова рассказала о собственном посещении Макария в 1910 году.
«В пустой комнате с маленькими закрытыми окнами, окруженный кудахтающими и взлетающими друг на друга курами, стоял человек высокого роста, но немного сутулый. Руки его с раскрытыми ладонями были подняты кверху, как будто он ловил руками невидимые потоки. Лицо его было вне времени. Глубокие морщины свидетельствовали о тревоге, тревоге не за себя. Глаза его, по-видимому, не знали сна. Он был одет как крестьянин, только на голове у него была монашеская камилавка, время от времени он поворачивался в разных направлениях и смотрел по сторонам и наверх, как будто хотел где-то что-то лучше рассмотреть. Иногда он обращался к курам и говорил с ними. Он был серьезен и строг.
Что-то захватывающее было в его облике, что-то подобное присутствию, встреча взглядов. Все же он должен быть старцем, подумала я и опустилась перед ним на коленях.
Он же посмотрел на меня через плечо и тихо сказал: "Не надо становиться на колени". Потом он подозвал двух ссорящихся кур и подошел ко мне, все еще держа руки, поднятыми кверху. "Что Вы хотите от меня?" — спросил он. "Я прошу благословить меня", — ответила я, смутившись, так как не была готова к разговору. "Мы не попы и не монахи, раздающие благословения"».
Маргарита Сабашникова была антропософкой, поклонницей и ученицей Рудольфа Штейнера и, следовательно, человеком от православия весьма далеким. В своих мемуарах она могла многое напутать и последние слова Макарию безосновательно приписать. Тем не менее вопрос о старчестве Макария непрост.
Краевед М. Ю. Нечаева в статье «За стенами древней обители. Четыре века истории Верхотурского Николаевского монастыря» писала:
«На вопрос, было ли старчество в Верхотурье, лучше всего ответил епископ Екатеринбургский и Ирбитский Митрофан, который в 1910 г., находясь в самом Николаевском монастыре, собрал настоятелей и настоятельниц близлежащих обителей и обсудил с ними вопрос о желательности введения этого "духовного окормления" в епархии. Все присутствовавшие пришли к выводу, что это можно осуществить практически, но никто не указал на то, что в их обители уже есть образцы такого подвижничества. Думается, не из скромности умолчали настоятели о подобных примерах, а понимая, что действительно нет в их монастырях такой традиции. "Все присутствующие нашли желательным иметь старчество и по возможности путем бесед, чтений и влияния через духовника стремиться к осуществлению сего желания" — так значилось в отчете об этой поездке, помещенном в "Екатеринбургских епархиальных ведомостях".
Впрочем, история Верхотурского монастыря знала отдельные фигуры старцев, весьма неоднозначные. Обычно они жили не в самой обители, а на отдаленных заимках. Всплеск такого рода духовного наставничества пришелся на время настоятельства в Верхотурье двух валаамских иноков — Иова и Арефы, старавшихся укоренить на Урале столь почитаемый опыт монашеского подвижничества. Вероятно, первым верхотурским старцем стал схимонах Илия (Чеботарев), прибывший еще в сане простого инока вместе с другими валаамскими монахами и проживший на Урале последние семь лет жизни. В 1894—1895 гг. он поселился в 22 верстах от Верхотурья, на реке Малый Актай, в глухом лесу. Недалеко от кельи схимонаха Илии жил старец-"простец" Евдоким Пленкин. В 1911 г. основанный ими скит был приписан к Верхотурскому монастырю, но оба старца к тому времени уже умерли: Илия в 1900 г., а Евдоким — в 1905 г. К 1912 г. на Малом Актае жили 5 послушников и 1 иеромонах. Они работали по хозяйству, плели корзины, ткали рогожи, занимались рыболовством. К 1917 г. выстроили небольшую деревянную церковь.
На другой монастырской заимке — Большом Актае, в 8 верстах от города, жил еще один старец — Макарий (в миру — Михаил Васильевич Поликарпов). Он слыл юродивым и прозорливцем, имел знакомство с Григорием Распутиным и многими членами императорской фамилии, а на Урале был известен как "пастух Михаил", о его пророчествах ходило много рассказов. Умер этот верхотурский старец в 1917 г. Однако вспомним — в 1910 г. епископ Екатеринбургский не упоминал о нем, как о "старце", — быть может, неслучайно?»
Замечательные воспоминания о Макарий (чем-то перекликающиеся с мемуарами Сабашниковой) оставила подруга Императрицы Александры Федоровны Романовой Юлия Александровна Ден, посетившая Верхотурье в 1916 году: «…отшельник живет в самой глубине леса и его келью вполне можно принять за птичий двор. Он был окружен домашними птицами всех пород и размеров. Возможно, он считал птицеводство чем-то сродни миссии святого: нам предложили холодную воду и черный хлеб. Что такое кровать, отшельник не имел представления, так что нам пришлось спать на жестком глиняном полу. Должна признаться, что я несказанно обрадовалась, когда мы вернулись в Верхотурье и смогли принять ванну и лечь в мягкую постель».
