Бруно Нардини - Жизнь Леонардо. Часть первая.
Все это были люди видные, нобилетет того времени. В их число входил и грек Иоанн Аргиропуло, живший во Флоренции до 1472 года.
По всей вероятности, знаток астрономии Карло Мармокки показал друзьям свой квадрант. Бенедетто Аритметико, именуемый также делль Аббако, был одним из крупнейших флорентийских математиков пятнадцатого века, чьи труды не утратили значения и по сей день. Паголо — не кто иной, как старый и мудрый Паоло дель Поццо Тосканелли, астроном, географ, математик и врач, «друг всех ученых мужей того времени». Архитектор Франческо Аральдо был герольдом Синьории, Бенедетто да Чепперелло — умным, образованным нотариусом, Доменико ди Микелино—художником, а Кальво дельи Альберти — родственником Леона Баттисты Альберти, знаменитого гуманиста и архитектора. Аргиропуло перевел «Физику» Аристотеля и, по словам гуманиста Филелфо, был самым образованным из всех греков, приехавших в Италию.
Девятнадцатилетний Леонардо был моложе всех остальных, но ученые охотно приглашали его на свои диспуты, ибо он умел слушать молча, «а лицо его было столь прекрасно, что из души улетучивалась всякая печаль».
Галеаццо Мария Сфорца въехал во Флоренцию с таким многочисленным и пышным кортежем, что флорентийцы были поражены.
Юный Леонардо демонстрировал свою силу, легко сгибая лошадиные подковы.
В боттеге Верроккьо Леонардо все больше отдалялся от других учеников.
Она — создание божественное
Лоренцо ди Креди был истовым католиком; глубоким, искренним религиозным чувством проникнуты все его мысли и действия. Сандро Боттичелли, наоборот, выступал против официальной церкви во имя забытых идеалов раннего христианства. А когда друзья-гуманисты познакомили его с воззрениями Джустино и Оригена Александрийского, он стал утверждать, что человек состоит из трех частей: тела, души и духа, — и открыто проповедовал, что ад — явление временное, а искупление грехов будет всеобщим.
Пьетро Перуджино объявлял себя атеистом. Он насмехался над верой своих двух друзей и отрицал бессмертие души, утверждая, что большинство священнослужителей разделяет его взгляды.
Для Леонардо и оба верующих живописца и неверующий Перуджино одинаково были невеждами, ведь они исходили из туманных ощущений, а не из ясных, четких представлений. Сначала надо было все познать самому, и не только на земле, но и во вселенной, ибо знание — дочь опыта: изучить проблему, а потом уже уверовать.
Эти споры, естественно, не ограничивались стенами мастерской. Вскоре Боттичелли прослыл лжепророком, Перуджино — богохульником, а Леонардо — еретиком.
— Но если мы сомневаемся во всем, что воспринимаем органами чувств, еще больше должно нам сомневаться в явлениях, не подвластных органам чувств, как-то — в существовании бога и души, — упрямо доказывал Леонардо своему другу Лоренцо ди Креди. — Прежде чем поверить, нужно узнать. Надо изучить строение человеческого тела и уже потом обратиться к сфере духа. И если строение тела кажется тебе чудесным, оно ничто в сравнении с душой, обитающей в столь совершенном теле. Поистине душа должна быть божественной.
И вот чтобы лучше узнать строение тела, Леонардо не раз отправляется в покойницкую больницы церкви Санта Мария Нуова препарировать трупы. При мигающем свете свечи он целыми ночами изучает какой-нибудь орган человеческого тела, поражаясь его совершенству. А затем, чтобы ничего не забыть, с поразительной точностью зарисовывает его в свою записную книжку.
Из «Красной книги» гильдии святого Луки, в которую входили одни живописцы и скульпторы, явствует, что Леонардо в 1472 году не заплатил свой взнос.
Скорее всего, Леонардо записался в гильдии как живописец, чтобы и формально показать свою независимость от боттеги Верроккьо. Одновременно Леонардо в мертвецких больниц Санта Мария Нуова и Санто Спирито начал препарировать трупы, чтобы изучить анатомию человеческого тела.
«Рот истины»
По примеру Венеции во Флоренции в палаццо делла Раджоне и дворце Синьории были на наружной стене проделаны отверстия, а на внутренней стороне прикреплены ящики.
Отверстие называлось «дыра» или «барабан». Нередко отверстие из эстетических соображений проделывали в смеющемся либо усмехающемся рте фигурки барельефа и тогда его называли «ртом истины».
В этот «рот» попадали доносы, вызванные обидой, жаждой мести, ревностью. Чиновники вынимали их и рассортировывали, чтобы дать ход правосудию.
Судьи Флоренции, «ночные и монастырские», рассматривали лишь доносы на непотребное поведение граждан. Для остальных доносов, начиная с обвинений в воровстве, черной магии и кончая обвинением в ростовщичестве, существовали другие жадные «рты» во дворце Барджелло.
9 апреля 1476 года Леонардо вместе с четырьмя другими обвиняемыми предстал перед «ночными судьями», каковые зачитали им нижеследующий донос:
«Сообщаю вам, синьоры судьи, что Якопо Сальтарелли, сводный брат Джованни Сальтарелли, поистине погряз в пороках, ибо он не отказывает людям, которые хотят удовлетворить свои низкие вожделения. Назову некоторых из них:
Бартоломео ди Паскуино, золотых дел мастер… Леонардо, сын сера Пьеро да Винчи… Баччино, портной, живет в Орсо Сан Микеле… Леонардо Торнабуони, по прозвищу Тери, одевается во все черное».
Если бы в те времена существовали газеты, во Флоренции разразился бы грандиозный скандал. Кроме золотых дел мастера и портного в доносе упоминались сын весьма уважаемого нотариуса, а главное — племянник набожной и скромной синьоры Лукреции Торнабуони, матери Лоренцо Медичи.
Сер Пьеро обратился за содействием к высокопоставленным чиновникам — «ночным судьям» изрядно досталось. Обвиняемых выслушали и признали невиновными, но судьи оставили за собой право вернуться к этому делу.
Спустя два месяца оправдательный приговор был утвержден окончательно.
«Когда я был еще мальчиком, — писал много лет спустя Леонардо, обращаясь к своим согражданам, — вы посадили меня в темницу. Теперь, когда я стал взрослым, вы придумаете что-нибудь похуже».
За долгую историю Флоренции ни одному выдающемуся человеку не удалось избежать злоязычия сограждан, выливавших на него потоки клеветы. За показным благочестием и страхом божьим в сердцах благонравных синьоров таились, как это было в случае с Леонардо, зависть и ревность. С притворным ужасом они слушали рассказы о Леонардо, который, как писал позже Вазари, «в душе стал таким еретиком, что не пристал ни к какой религии, почитая куда большей удачей быть философом, чем христианином».
