Иван Бессмертный - Силуэты разведки
— Моя версия такова: это стало возможным в результате тайной сделки на предварительном следствии между союзниками — участниками трибунала и некоторыми бывшими руководителями фашистской Германии. То есть, подследственные рассказали что-то очень важное (что именно, думаю, мировая общественность узнает еще не скоро, если вообще узнает), а взамен им была дарована жизнь…
— Официально приговор выносился как бы с учетом степени виновности каждого. К примеру, тот же Шпеер, хотя и был министром вооружения, лично не давал указаний насчет расстрелов, не руководил карательными операциями. Хотя на его военных объектах использовался рабский труд как советских людей, так и граждан других стран, оккупированных гитлеровцами. Поэтому Шпеер получил приговор — 20 лет заключения. Срок немалый. И он отсидел его от звонка до звонка. Но вы, безусловно, правы. Все они дали более или менее ценные показания. Особенно Шпеер.
Интеллигентный Шпеер— Каков был Шпеер?
— Это был самый умный и самый образованный среди всей этой публики. По образованию он архитектор. Личность очень обаятельная. Выходец из интеллигентной семьи. Его отец был известный архитектор. Потом уже он сам возглавил архитектурное общество Германии. Занимался наукой. Но черт попутал его с Гитлером.
— Почему его приблизил к себе фюрер — это тоже интересно…
— Сам он мне рассказывал так. Гитлер считал себя непревзойденным художником. И когда звезда Шпеера-архитектора начала восходить, он приблизил его к себе с таким расчетом, чтобы Шпеер дал оценку его художественным работам. Шпеер пару раз позитивно отозвался о художествах Гитлера, и фюрер увидел в нем человека, который может усилить его имидж. Гитлера ведь игнорировали ученые, художники. Считали его дилетантом. А тут Шпеер, известный и уважаемый человек… И вот на этой основе произошло сближение. Вскоре Гитлер предложил ему министерскую должность.
Надо сказать, что хоть Шпеер и разделял гитлеровскую идеологию, он не был фанатиком фашизма. Если всем остальным заключенным Шпандау запрещалось заниматься физическим трудом, то ему было позволено сделать гипсовый проект парка Сан-Суси в Потсдаме.
К Шираху возили врачей из Москвы— Что вы могли бы сказать об остальных заключенных Шпандау?
— Вот, например, Ширах. Это был нацист даже покруче Гесса. Он возглавлял союз гитлеровской молодежи. Страдал болезнью глаз. Мы ему всячески помогали, приглашали специалистов из Москвы.
— Вот вам еще одно подтверждение моей версии, что все оставленные Нюрнбергским трибуналом в живых дали очень важные показания. Иначе возили бы к ним специалистов из Москвы?
— Да, мне нечего возразить. Так вот, московские врачи помогли Шираху. Но как ни пытались его разговорить, вызвать на неофициальное человеческое общение (причем мы же были не какие-то любители, а профессионалы), нам это так и не удалось.
Розы от… Вилли Брандта— Скажите, вернувшись в Союз, вы следили за судьбой своих бывших подопечных?
— Конечно. Каждый; из них отсидел назначенный трибуналом срок. Когда уже освободили Шираха, Шпеера и Дёница, в заключении остался один Гесс. Его перевели тогда в Моабитскую тюрьму. И создали там примерно такой же режим, как в Шпандау. Там Гесс и закончил свой земной путь. Таким образом, завершилось и его пожизненное заключение.
Шпеер отсидел 20 лет. Потом его освободили. А в это время обер-бургомистром Большого Берлина был Вилли Брандт, будущий канцлер ФРГ. Так вот, Вилли Брандт к его освобождению прислал букет роз.
— Как бывшие заключенные жили после освобождения?
— Они обитали в Западной Германии. И у них там особых проблем не возникало. Дёниц и Ширах вскоре умерли. Шпеер после освобождения издал интереснейшие мемуары. Они также были изданы у нас.
Анатолий БАРОНИН:
«Резидентом по блату стать невозможно»
Профессор Института Службы внешней разведки Анатолий Воронин — человек с прошлым. Он был резидентом КГБ в Гане, Нигерии и Либерии, более 25 лет прослужил в Первом главном управлении КГБ СССР. В конечном итоге, в 1986 году, сделал выбор в пользу украинской разведки. И тогда, и сейчас он считал и считает ее очень сильной и надежной, перспективной разведкой с хорошими традициями, кадрами и результатами работы.
— Значит, вы был и резидентом…
— Знаете, резидент — это не совсем точное определение рода занятий. Вот немцы, они более четко определяют — главный уполномоченный БНД в какой-то стране.
Работа в резидентуре строится на жесткой вертикали. Централизация полнейшая. Резидент там — единственный чрезвычайный уполномоченный представитель разведки своей страны. И все сотрудники спецслужбы должны ему подчиняться. Даже, когда приезжал из Москвы какой-то начальник из управления внешней разведки, он в период своего пребывания в данной стране обязан подчиняться резиденту. Когда я первый раз отправлялся за рубеж в качестве резидента, один генерал мне сказал: «Даже если к тебе приедет Юрий Владимирович Андропов, пока он будет там, он обязан подчиняться тебе». Я тогда представил себе, как он мне будет подчиняться. Но таков порядок. Резидент назначался коллегией КГБ по представлению председателя. Он был не только резидентом разведки, но и резидентом КГБ.
— Какое-то время вы были, если можно так сказать, рядовым разведчиком и только потом стали резидентом?
— Безусловно. Резидентом по блату стать невозможно. Первая моя полугодовая командировка — это была обкатка. Затем — уже боевая командировка. Правда, там я вырос до зам. резидента. Третью и четвертую, долгосрочные командировки я уже провел в качестве резидента.
— А под каким прикрытием вы работали?
— Под дипломатическим. Нас этому обучали в разведшколе, причем подготовка была очень тщательной. Преподавателями были опытнейшие дипломаты. Скажем, один из курсов читал Анатолий Добрынин, который два десятка лет был послом СССР в США. Все это позволяло работать на уровне с «чистыми» дипломатами, а иногда и лучше.
— И вдобавок ко всему еще вербовать важные источники информации, отрываться от наружного наблюдения…
— Вообще-то уходить от «наружки» нельзя. Вернее, можно, но в исключительных случаях. Если разведчик, действующий под прикрытием, пытается уйти от наблюдения, он тем самым лишний раз подтверждает свою причастность к разведке. В следующий раз контрразведка сделает все возможное, чтобы не дать возможность работать, будет буквально внаглую ходить по пятам или, чего еще хуже, подстроит такую ситуацию, после чего убегать перехочется.
