Н. Водовозов - Роберт Мальтус. Его жизнь и научная деятельность
Незлобивость, невозмутимость и полное душевное равновесие – вот что составляет истинную основу характера Мальтуса. Мисс Гарриет Мартино, хорошо знавшая его в последние годы, пишет о нем следующее: «Человека более простодушного, добродетельного и благожелательного, чем Мальтус, нельзя было найти во всей Англии». Несмотря на то, что он подвергался в литературе совершенно необузданным нападкам, «я видела в нем одного из самых веселых и невозмутимых людей в обществе. Я однажды спросила Мальтуса, разве он не страдал в душе от клевет, которыми его преследовали? „Только в самом начале“, – сказал он мне. „Я удивляюсь, что это не заставляет вас быть каждую минуту настороже“. – „После первых двух недель – никогда“, – был ответ». Такими же чертами, хоть и в несколько приподнятом тоне, рисует Мальтуса его товарищ по путешествиям Оттер: «Его жизнь была более чем чья-либо другая постоянным проявлением просвещенного благоволения, довольства и мира; он представлял собою тип чистейшего и лучшего философа, просветленного христианскими чувствами и проникнутого христианским милосердием. Характер его был так спокоен и кроток, его терпимость к другим была так широка и так возвышенна, его желания так умерены и его власть над своими страстями так велика, что автор настоящей статьи, знавший его самым близким образом около 50 лет, редко когда его видел взволнованным и положительно никогда не видел разгневанным, надменным или унылым». Мелкой обидчивости, тщеславия и самомнения Мальтус был совершенно лишен.
«Он был очень чувствителен, – говорит его французский биограф Шарль Конт, – к одобрению людей просвещенных и умных; он придавал большую цену общественному мнению; но незаслуженные оскорбления не волновали его, настолько он был убежден в правоте своих взглядов и в чистоте своих намерений». Оттер, мисс Мартино, Сидней Смит, Гарнер, все люди, знавшие Мальтуса, отзываются о нем единогласно в духе глубокого уважения и почтительности. Особенно замечателен отзыв мистера Макинтоша: «Я знал немного Смита, хорошо Рикардо и близко Мальтуса. Мне кажется, кое-что значит, что эти три величайших мастера были вместе с тем и тремя лучшими людьми, которых только я знал».
Мы полагаем, что не сумеем лучше закончить биографию Мальтуса, как воспроизведя целиком следующую трогательную, полную глубокого чувства и справедливой благодарности надпись, сделанную его друзьями на его могильной плите:
ПАМЯТИ ТОМАСА РОБЕРТА МАЛЬТУСА,
хорошо известного всему образованному миру своими прекрасными трудами по социальным вопросам политической экономии, и в особенности своим «Опытом о народонаселении»; одного из лучших людей и честнейших философов всех времен и народов, природными достоинствами своего ума поднявшегося выше кривотолков невежд и презрения людей великих; он прожил счастливую и невозмутимую жизнь, посвященную исканию и распространению истины, поддерживаемый глубоким и крепким сознанием пользы своих трудов, довольствуясь одобрением людей хороших и мудрых. Его писания будут прочным свидетельством широты и справедливости его взглядов. Неоспоримая честность его убеждений, его природная справедливость и чистота, привлекательность его характера, учтивость его манер, нежность сердца, благосклонность и благочестие – оставили самую дорогую память о нем у его семьи и друзей.
Глава II
Основные экономические взгляды Мальтуса: определения экономических понятий; богатство и производительный труд; мерило ценности; рента, заработная плата и прибыль. – Отношение Мальтуса к рабочему классу. – Значение рынков и вопрос о промышленных кризисах. – Заблуждения и заслуги Мальтуса как экономиста.
Когда в 1820 году Мальтус выступил со своей «Политической экономией», экономическая наука обладала уже многими капитальными сочинениями. Не говоря об основополагающем труде Адама Смита, достаточно будет упомянуть здесь о работах физиократов, об «Основаниях политической экономии» Рикардо и о многочисленных писаниях Сэя. Интерес к политической экономии в обществе был уже достаточно пробужден всеми этими сочинениями, и новые труды того же рода встречали повсюду внимательный и сочувственный прием. Но вместе с нарастанием экономической литературы росли и разногласия между отдельными мыслителями; оспариванию подвергались самые основные положения политической экономии, даже в определениях экономических понятий единодушия не было. Возникли школы, течения, направления – и молодой науке, едва успевшей выделиться из всей совокупности философских и нравственных знаний, грозило, казалось, запутаться в бесчисленных противоречиях и потерять весь свой авторитет в глазах общественного мнения. Зрелище этой раздробленности, этих несогласий и внутренних противоречий побудило Мальтуса заняться пересмотром основных положений политической экономии и подвести итог полученным до него результатам. Цель этого пересмотра была чисто практического свойства: устранить подчас вполне схоластические споры и установить возможное единство в основных вопросах.
Главной причиной разногласий между отдельными экономистами Мальтус считал пагубное, по его мнению, стремление к упрощению сложных общественных явлений, желание свести все к действию одной какой-нибудь причины и проистекающее отсюда сознательное игнорирование всех других факторов. «Политическая экономия не математика, – говорил он, – и та искусственная простота, которую стараются придать ее выводам, служит только в ущерб ей, отдаляя ее от действительной жизни… Первая задача всякой философии – это объяснить вещи как они есть, а не как они могут представиться нашему воображению… И пусть ни соображения временного удобства, ни опасение нарушить стройность общего правила не побуждают нас никогда сходить с прямой дороги к истине или скрывать такие факты, которые могут не согласоваться с нашими общими положениями».
Преследуя практическую цель объединения науки и установления основных ее принципов, Мальтус не мог не остановиться на том, что всего нагляднее разделяло экономистов, – на определениях. Им посвятил он особое сочинение «Об определениях в политической экономии», – сочинение, которое и в настоящее время в своей критической части сохранило большой интерес для специалистов. Мы извлечем отсюда только те основные правила, которыми Мальтус руководствуется, разбирая чужие определения и формулируя свои. Вот эти, столь же практичные, сколько и осторожные правила, слишком элементарные на первый взгляд и тем не менее нередко нарушаемые исследователем. Первое правило: «Когда употребляются термины, постоянно встречающиеся в разговорной речи просвещенных людей, надо стараться их определять и употреблять, сохраняя тот смысл, который им чаще всего придается». Второе: «Когда термины не имеют санкции общеупотребительности, лучшим авторитетом являются наиболее видные представители науки, в особенности если среди них есть один, которого по общему отзыву считают ее основателем» (намек на А. Смита). Этим правилом, как поясняет Мальтус, он хочет предостеречь только против чрезмерного увлечения созданием новых определений. Когда же в новом определении чувствуется действительно необходимость, его надо дать, руководствуясь третьим правилом: «Предложенное изменение должно совершенно устранять все неудобства старого термина, не вызывая со своей стороны таких же или еще больших неудобств». Нужно еще (четвертое), «чтобы новые определения согласовались с теми, которые положены в основу науки, и чтобы одинаковые термины сохраняли всегда один смысл».
