Юрий Алексеев (2) - Евгений Чудаков
Так случилось и в 1903 году, когда в училище нагрянул с проверкой сам С. И. Анциферов, директор всех городских училищ Тульской губернии. В классе, где учился Женя, Анциферов присутствовал на уройе геометрии.
— Чудаков! — вызвал учитель и начертил на доске треугольник. — Докажите-ка нам, что сумма двух сторон этого треугольника, как, впрочем, и любого другого, больше третьей.
В учебнике геометрии Вулиха, по которому занимался класс, это доказательство было подробно изложено, и учитель был уверен, что стоящий перед ним и спокойно выслушавший задание подросток сейчас сделает на доске чертеж и аккуратно перескажет написанное в учебнике. Вместо этого Женя, не двинувшись с места, тоном спокойной убежденности заявил:
— Нечего доказывать. Это и так видно.
Учитель удивленно поднял брови и взглянул на сидевшего в дальнем углу директора городских училищ. На лице того сначала появилось выражение озадаченности, затем оно сменилось едва заметной улыбкой. Класс замер…
Тут надо кое-что вспомнить. Курс геометрии, который проходили тогда в средних школах, как и тот, который изучается школьниками нынче, начинается с нескольких аксиом, то есть истин, не требующих доказательств. Одна из них та, что прямая, проведенная между двумя точками, есть кратчайшее расстояние между ними. Руководствуясь этой аксиомой, следует признать, что любая сторона треугольника как расстояние между его вершинами есть прямая, которая меньше любой ломаной линии двух других сторон, соединяющих эти вершины. Причем признать аксиоматически, безо всяких доказательств, как графическую иллюстрацию основополагающей истины.
— Отлично, молодой человек, — прервал всеобщее молчание Анциферов. — Дерзко, но верно.
И грозный директор улыбнулся ясно и доброжелательно, чего раньше в присутствии учащихся не допускал никогда.
Годы учения в Черни промелькнули быстро. В семье было твердо решено дать сыновьям среднее специальное образование. Пожалуй, это был единственный вопрос, по которому к тому времени совпадали мнения отца и матери Чудаковых. Но выбрать учебное заведение оказалось Делом весьма непростым. Прежде всего останавливали препятствия материальные — обучение в среднем, а тем более в высшем специальном учебном заведении стоило дорого. Затем проблема выбора специальности. И чисто бытовые сложности: где жить, где столоваться?
Наконец, родители решили послать сыновей в город Богородицк той же Тульской губернии, где недавно открылось среднетехническое сельскохозяйственное училище. Решение это диктовалось в основном материально-бытовыми соображениями. Богородицкое училище было интернатом с невысокой платой за обучение и содержание, там выдавались казенные обувь и одежда. Окончание училища давало возможность работать агрономом — должность по тем временам завидная.
В Богородицк Евгений приехал, когда ему исполнилось пятнадцать лет. Жизнь среди десятков ровесников — молодых людей, собравшихся из разных городов и сел России, жизнь, наполненная идеями, спорами, новыми мыслями и чувствами, подхватила и понесла его в своем стремительном потоке. Перед ним открылись дали, дотоле неведомые или недосягаемые, обозначились увлекательные возможности. Их, правда, приходилось соотносить с учебным расписанием и довольно строгими порядками интерната, но для Евгения больших проблем все это не представляло.
Учение давалось ему, как всегда, легко, а в общежитии благодаря его аккуратности, организованности и веселому нраву он пользовался всеобщими симпатиями. Первым увлечением Жени в Богородпцке стала скрипка. Еще дома, во время приездов на каникулы из Черни, он научился играть на гитаре и балалайке. Пел вместе со всем семейством по вечерам русские песни и модные романсы. Но все это от случая к случаю. А в Богородицке появилась возможность заниматься постоянно с учителем-профессионалом, да еще на каком инструменте!
Целый год Женя ходил на занятия и сделал серьезные успехи. Но… вскоре новое увлечение целиком захватило Евгения. Имя ему — театр. Как взволновала провинциального юношу возможность жить хотя бы три часа в неделю жизнью средневековых рыцарей и плутов, монахов и путешественников, бродяг и гениев! Он стал признанным премьером любительского театра. Для каждой роли он умел найти что-то свое, неповторимое, и каждый спектакль сыграть с каким-то неожиданным поворотом. Правда, иногда повороты случались и помимо его воли.
Однажды весной, когда учащимся задают особенно много домашних заданий, Женя примчался на спектакль, едва успев к своему выходу в середине второго акта. Пьеса ставилась модная. Как многие модные пьесы, она была вскоре начисто забыта, но тогда на нее, как говорится, народ валом валил. В городском саду, где давали спектакль, свободных мест не было. Даже на деревьях, окружающих сценическую площадку, расположились зрители — любопытные мальчишки.
И вот подгоняемый нервничающими товарищами Женя наспех переодевается, выскакивает на сцену, где уже начинают волноваться и… выпаливает в лицо героине текст из совершенно иной постановки. В зале — чей-то нервный смешок, затем — гробовая тишина. Глаза героини округляются, и, заикаясь, она произносит едва слышно, но по инерции, в ритме белого стиха, которым написан текст:
— Ах, что вы, сударь, говорите?!
И юный Чудаков, мгновенно сообразивший, что произошло, после небольшой запинки отвечает ей на глубоком дыхании:
Я к вам из театра.
Пьесы монолог
Запал мне в сердце,
Душу растревожил.
Скамейки грохнули аплодисментами, деревья зашумели ветвями. Слава артиста Евгения Чудакова поднялась «на недосягаемую высоту». Кстати, десятилетия спустя в кругу близких друзей Чудаков неоднократно говорил, что слава «в радиусе трех верст» — самая верная и добрая.
Нелишне вспомнить, что в начале нынешнего века театр в России переживал подъем. На сценах шли пьесы таких драматургов, как Островский, Толстой, Чехов, Горький, в постановке новых режиссеров, чьи имена навсегда вошли в историю театра. Имена Качалова, Ермоловой, Комиссаржевской, Москвина стали легендарными. И немудрено, что не лишенный актерского дарования Женя Чудаков, обладающий к тому же приятным баритоном, неплохо поющий, умеющий играть на гитаре и на скрипке, стал серьезно подумывать об актерской профессии.
Об этом было написано матери, об этом велись нескончаемые разговоры с друзьями. Девочки из соседней гимназии, с которыми дружили «семинаристы», как в шутку называли в Богородицке учеников сельскохозяйственного училища, советовали «отдать себя театру». Даже познакомили Женю с антрепренером какой-то бродячей труппы, который, привлеченный молодостью и здоровьем Евгения (по-видимому, в труппе не хватало рабочих менять декорации), изъявил готовность «записать в штат» семнадцатилетнего юношу. Приятели-«семинаристы» воздерживались от советов, ревниво сознавая Женину одаренность и боясь уронить собственный престиж.
