Рудольф Баландин - Маленков. Третий вождь Страны Советов
Итак, Сталин оставлял в наследство своему преемнику могучую державу, находившуюся на подъеме. Только за такое наследство имело смысл сражаться. Но — не только за него. Кое у кого это была борьба за место под солнцем, а то и за жизнь. Многих тысяч из тех, кто занимал более или менее важные должности в партийных, государственных и хозяйственных органах, беспокоил вопрос: какая часть из этого наследства — в виде материальных ценностей — достанется (или не достанется) ему, его семье.
О том, насколько был высок потенциал социалистической системы в то время, свидетельствует несколько весомых фактов. В нашей стране была запущена первая в мире атомная электростанция. Мы первыми создали водородную бомбу (именно бомбу, а не наземное взрывное устройство). Наконец, успешно осуществлялась наша космическая программа, в результате которой первым на околоземную орбиту был выведен советский искусственный спутник, а первым человеком, побывавшим в космосе, стал гражданин Советского Союза Юрий Гагарин. Само слово «спутник» (его первым в смысле искусственного подобия Луны использовал Ф. М. Достоевский) стало международным.
Кстати, можно услышать, будто в нашей стране была запрещена кибернетика. Это чепуха. Без использования информационных систем и кибернетических машин было бы невозможно проводить космические полеты. Ведь не на счетах и логарифмических линейках вычисляют орбиты ракет. Другое дело, — некоторые философские рассуждения западных кибернетиков, например Норберта Винера (между прочим, некоторые свои идеи он, не делая ссылок, позаимствовал у Александра Богданова). Они действительно вызывали немало вопросов и были далеко не безупречны. В частности, они грешили в немалой степени политизацией, восхвалением буржуазной и критикой народной демократии.
Итак, Сталин оставил после себя не только мощную, но и уверенную в своих силах, развивающуюся державу. Никаких кризисных явлений в экономике не было и в ближайшем будущем не предвиделось.
Личное и общественное
Историки, политологи, журналисты и писатели, анализируя борьбу за власть, обычно уподобляются более или менее опытным шахматистам, оценивающим сложившуюся на доске позицию. Вот тут король, тут ферзь, а затем и менее крупные фигуры. Число их весьма ограниченно. Они-то и представляют главный интерес.
Скажем, на тот период, который мы рассматриваем, учитываются положение и действия Маленкова, Берии, Молотова, Булганина, Хрущева, а также нескольких высокопоставленных лиц, которым они покровительствовали. Все прочие — многие тысячи! — представители партийной и государственной номенклатуры остаются вне внимания, как некая серая инертная масса. А уж о народе и вовсе речи нет.
Это совершенно недопустимое упрощение. Современные аналитики, зацикленные на представлении о чудовищной централизации власти в СССР и демоническом господстве Сталина, отрешаются от реальности. Ни при какой диктатуре нечто подобное невозможно в принципе.
Как может руководить, да еще чрезвычайно успешно, огромной державой группа бездарных и трусливых граждан, похожих на шайку уголовников, сплотившихся вокруг своего атамана, к тому же психически больного? Каким же чудом тогда удалось возродить страну после страшной разрухи, создать вторую в мире по мощи сверхдержаву, победить в самой жестокой и разрушительной войне в истории человечества, а затем в считанные годы восстановить разрушенные войной города и села, фабрики и заводы?! Ничего подобного никогда не удавалось сделать ни одному государству в мире, ни одному народу. Значит, СССР, советский народ и руководители страны заслуживают самых высоких похвал.
Плохо осведомленные аналитики ссылаются на успехи США. Мол, они тоже развивались, и по многим показателям (но только не по темпам роста) превосходили СССР. Средний уровень жизни населения там был существенно выше, чем в Советском Союзе (если не учитывать большое число деклассированных элементов).
Так-то оно так, да ведь известно, что Соединенные Штаты в XX веке разбогатели и окрепли за счет экономической эксплуатации других стран, а главное — благодаря двум мировым войнам.
Вдумайтесь. Не вопреки, а благодаря мировым войнам! Больше всех пострадала Россия — СССР. Даже Германия понесла значительно меньший ущерб, потому что фашисты убивали и вывозили в рабство мирное население, грабили, разрушали города и села на оккупированной территории…
Нет, не по темноте и невежеству советский народ воздавал должное Сталину, славил его (порой чрезмерно, но тут нередко усердствовали его скрытые враги, как он признавался немецкому писателю Лиону Фейхтвангеру). Для народа Сталин давно уже превратился в символ своей — народной! — власти. Считалось, и справедливо, что он не только руководит страной, но и опекает свой народ, оберегая, избавляя от внешних и внутренних врагов. Отсюда и популярность клейма «враг народа» (другой вопрос, всегда ли оно применялось оправданно).
Было Отечество, был и Отец. Ничего дурного или постыдного в этом нет. Таков извечный принцип народного единства и патриотизма. Подобная персонификация власти нравилась, безусловно, далеко не всем. Она возмущала прежде всего тех, кто сам претендовал на власть, а также многих интеллигентов. (Должен признаться, что и меня, воспитанного — благодаря русской литературе — в духе анархии, свободолюбия, культ вождя коробил, хотя и не возмущал.)
Теперь представим положение тех государственных деятелей, которым суждено было продолжать руководить страной после смерти Сталина. Они не имели такого авторитета в народе, как он. А приходилось брать на себя ответственность за все происходящее. Конечно, можно было, по примеру Сталина, декларировать как продолжателя дела своего великого предшественника. Но это не избавляло от внутренних разногласий. Каких?
Если бы противоречия существовали только между несколькими лидерами, то никаких острых и тем более кровавых конфликтов не могло быть. Всегда можно принять компромиссные решения, согласиться с мнением большинства, в крайнем случае, уйти в отставку. Разве были у тех лиц, кто тогда находился на вершине власти, такие неистово сильные и принципиальные теоретические убеждения, за которые стоило пожертвовать жизнью? Таких убеждений у них не было.
Полагаю, вообще вряд ли кто-либо, находясь в здравом уме, отдаст жизнь за какую-либо теорию. (В связи с этим стоит напомнить судьбу Джордано Бруно, якобы казненного за то, что он не пожелал отказаться от теории Коперника. Но в действительности коперникианцем Бруно не был. Он верил в существование множества обитаемых миров; в то, что центр мира везде, а окружность нигде. Так считал, в частности, епископ Николай Кузанский. Бруно предлагали покаяться и отказаться от своих трудов, убеждений, не сводимых к астрономическим концепциям.)
