Константин Борин - О чём шепчут колосья
Трудно земледельцу-одиночке, опутанному долгами, выстоять против злых сил природы. Лишают они его урожая, оставляют семью без хлеба, скот без корма.
Надо было освобождаться от этой унизительной зависимости, искать выход из тупика.
В те годы в Жестелево приходили две газеты. Учительница выписывала газету для школы, а уполномоченный земельного общества Василий Иванович Маркин — свою, «Крестьянскую газету».
Зимой по вечерам в маркинской избе собирались мужики, читали газету, обсуждали происходящие в мире события.
Жестелевцы живо интересовались тем, что делается в сельскохозяйственных коммунах, как живут коммунары, какие урожаи собирают они, какие машины у них на полях работают.
Василий Иванович надевал очки и, развернув газету, начинал, как он говорил, «душевный разговор со всей Россией».
Читал Маркин не слеша, внятно. Мужики любили слушать его. Помнится, в одной статье говорилось о записке, которую получил Михаил Иванович Калинин на губернской конференции в городе Иваново-Вознесенске. Всесоюзному старосте был задан вопрос: «Кто дороже для советской власти — рабочий или крестьянин?»
Михаил Иванович, в свою очередь, спросил: «А что для человека дороже: правая или левая нога?» И тут же пояснил: сказать, что для революции дороже рабочий, а дешевле крестьянин, это всё равно, что отрубить у человека левую или правую ногу.
— Михаил Иванович как в воду глядел, — заговорил мой брат Иван; он был тогда председателем сельского совета. — Ведь на одной ноге далеко не уйдёшь, долго не устоишь. Мы без рабочих не обойдёмся, а они без нас не проживут.
Позже, став более зрелым, я это хорошо понял. Рабочие делают машины, станки, ткут текстиль, шьют обувь. Крестьяне поставляют городу хлеб, мясо, молоко, овощи, без которых рабочий человек не может прожить.
Город всегда помогал деревне. Из Нижнего Новгорода к нам приезжали мастеровые люди чинить сельскохозяйственный инвентарь, а когда позже появились машины, они ремонтировали их. Денег не брали, потому что шефствовали над деревней. Когда же деревенская жизнь стала настраиваться на новый лад, 25 тысяч партийных и беспартийных рабочих поехали на постоянную работу в колхозы. Потому их и называли двадцатипятитысячниками. Был среди них и путиловский рабочий, выведенный позже в шолоховской «Поднятой целине» под фамилией Давыдов. Его послали на Дон рабочие завода, который выпустил первый советский трактор «Фордзон-Путиловец»[5]. Они ломали вековые межи на Украине, Кубани, Дону, где были крупные колхозы.
В нашем крае коллективизация началась позже, но маяки её уже кое-где горели. Свет одного из них— сельскохозяйственной коммуны «Красный Октябрь» — был виден и в Жестелеве. В коммуне люди жили в полном достатке; провели электричество, устроили общественную столовую. Урожаи собирали такие, что жестелевцам и не снились.
Когда Маркин назвал цифру 120 пудов зерна с десятины, все ахнули. Кто-то с места подал голос:
— Коммунаровцам хорошо, им «Фёдор Палыч» помогает.
Не подумайте, что «Фёдор Палыч» — властьимущий человек. Нет, такое прозвище в нашей местности дали трактору «Фордзону-Путиловцу». В те годы мало кто из нас знал о новой машине, вокруг неё носились разные слухи. Одни хвалили, трактор, ласково величали его «Фёдором: Палычем», другие, попав на кулацкую удочку, всячески чернили его:
«Вспашет поле, а потом хлеб в рот не возьмёшь: керосином воняет».
— В «Красном Октябре» караваи нефтью не пахнут, — заявил Маркин. — В прошлом году на ярмарке меня коммунары угощали своим хлебом. Вкусный, пышный, выпеченный! Как тульский пряник.
Многих интересовало, когда же наконец «Фёдор Палыч» в Жестелево прибудет.
— На этот вопрос пусть советская власть ответит, — с улыбкой сказал Маркин и посмотрел на Ивана.
Брату не было и пятнадцати лет, когда пожилые люди стали называть его «Борин-мужик». Роста хоть он и был небольшого, но крепкий и в работе ловок — взрослым не уступал.
Каждое лето жестелевцы семьями выезжали на общественный покос на дальние луга, за Оку. Здесь, на косьбе, было видно, кто как работает. А по работе судили и о человеке. Иван выделялся среди своих сверстников сноровкой, не отставал от опытных косарей. Косил размашисто, чисто, как говорили у нас — со свистом. А когда при стоговании сено навильниками подавали, возчики не успевали за ним. Да и попробуйте успеть: Иван на вилы чуть не целую копну поднимал.
По очередному призыву брат ушёл в армию. Служил в пограничных войсках. Там его и в партию приняли.
После демобилизации вернулся в родную деревню, стал ярым агитатором за новую жизнь. Приехал он как раз накануне выборов в местный Совет. А когда на сельском сходе крестьяне дали отставку прежнему председателю, Борин-мужик был единодушно избран депутатом сельского совета и стал его председателем.
— Отвечай, Борин, когда «Фёдор Палыч» к нам прибудет? — повторил свой вопрос Маркин. — А то обидно как-то получается: кругом машины гудят, а в Жестелеве всё конягой обходимся.
— Будут и у нас машины. Не сразу Москва строилась, — сказал, вставая с места, Иван. — Партия давно насчёт механизации сельского хозяйства хлопочет. После пятнадцатого партийного съезда сколько колхозов по стране выросло? Провести сплошную коллективизацию, пересадить мужика с сивки на железного коня — дело нелёгкое. Нужны и средства и время.
— Дело это дальнее, — перебили Ивана.
— Почему дальнее? А я думаю, что ближнее. Под Нижним Новгородом, где была деревня Монастырка, автомобильный завод достраивается? Достраивается, факт. В бывшем Царицыне тракторный гигант воздвигается? Воздвигается, факт. Это только по одной Волге— матушке, а теперь поглядим, что на тихом Дону, делается. В Ростове, можно сказать, йод одной крышей сразу несколько заводов выросло. На Днепре, в Запорожье, начинают комбайны выпускать. Подмога деревне идёт, да ещё какая подмога! Пора и жестелевцам на новую жизнь настраиваться.
Стряхнув пепел с папиросы, Иван пристально обвёл всех присутствующих глазами и вдруг остановил свой взгляд на мне:
— Пора, братец, тебе тоже за ум браться. Бросай делать капканы. А то нехорошо получается: одной ногой на земле стоишь, а другой на капкане!
— Зато свободен и ни от кого не зависим, — заступился за меня дядя Фёдор. — Вольный гражданин на вольной земле.
— Не согласен я с такой «вольницей», — возразил Иван. — Свободная единоличная жизнь — это всё равно что Костин капкан: держит тебя и к свету не пускает.
— Точно! — заключил Маркин, разглаживая рукой лежащий перед ним номер «Крестьянской газеты». — Пора и нам за ум браться…
