Владислав Дорофеев - Принцип Прохорова: рациональный алхимик
Очевидно, что служба в армии для Прохорова была качественным этапом. Вот как он сам четверть века спустя оценит свой армейский опыт.
«Ну а первый взрослый осознанный подход к смене жизненной парадигмы у меня произошел в армии в начале службы, и тот, кто служил, меня поймет. Первые месяцы в армии – они самые важные, ты попадаешь в новую систему, абсолютно непохожую на ту, в которой жил все предыдущие время. У нас в роте служил один парень, который ничем на первый взгляд не выделялся, но именно он был носителем уникальной психологической устойчивости, полноты и радости жизни, которая сводилась к очень простой логике: зачем расстраиваться заранее, если знаешь о неприятностях, а если они произошли, так это уже в прошлом. Надо сказать, что на практике у него получалось легко и естественно; пришлось самому попробовать – оказалось, очень многое работает! И жизнь приобрела вполне осязаемый смысл – радость жизни, оказывается, внутри нас, а внешние факторы лишь усиливают или смягчают внутреннее состояние, и армия была отличным примером “резкой смены среды обитания” по Дарвину, чтобы это понять…» [10].
Наш герой всегда оставался самостоятельным. Удивительно, что за два года армии он всего раз побывал на гауптвахте (Кому доводилось побывать на гауптвахте, тот знает, что это обычная камера. – Авт.). Хотя, конечно, молодость берет свое, но природные осторожность и ум не прослужишь. Поэтому гауптвахту (вообще довольно рядовое событие) Прохоров запомнил на всю жизнь и даже рассказал журналу «Шпигель» о том, как он провел «5 дней на гауптвахте, куда меня посадили во время службы в Советской армии. Тогда я без разрешения покинул казарму».
«Студентов после первого курса отправляли служить в армию, а, вернувшись, они уже понимали кое-что о жизни и знали, чего хотят, – рассказывала в своем интервью “Собеседнику” декан Финакадемии Ольга Кабанова. – Они хорошо учились, были серьезные и веселые одновременно. У нас в институте до сих пор вспоминают сценку, которую Прохоров и Хлопонин показывали на английском языке. Хлопонин был Дедом Морозом, а Прохоров – Снегурочкой» [11].
Этот пример демонстрирует, что будущие строители судьбы страны были рядовыми советскими людьми, совками, с не слишком богатым или каким-то особенным воображением и довольно очевидным чувством юмора. Причем, скорее всего они играли именно волка и зайца, а не персонажей из детских сказок. Похоже, номер этот был слизан из восьмой серии «Ну, погоди», в которой, если помните, заяц был Дедом Морозом, а волк – Снегурочкой, соответственно, с хвостом.
Отчего-то всегда при взгляде на Александра Хлопонина вспоминается есенинский Хлопуша из поэмы «Пугачев», а именно, монолог Хлопуши в исполнении Владимира Высоцкого на сцене Московского театра на Таганке, произнесенный впервые еще в пору, когда наши герои учились в начальной школе. Дело, видимо, только в фамилии.
В зарождавшейся рыночной экономике Прохоров и Хлопонин правильно сориентировались, занявшись частным предпринимательством еще на студенческой скамье. «В конце 1987 года законом было разрешено создавать кооперативы (небольшие частные предприятия). Мы с друзьями организовали кооператив по варке джинсов. “Вареные” джинсы тогда были в большой моде… Когда начинаете бизнес “с нуля” (в моем случае это были разгрузка вагонов и создание кооперативов), то, конечно, вполне естественно, если основу команды составляют ваши ближайшие друзья. Мне кажется, что в малом бизнесе это большой плюс, который дает возможность быстро и надежно развиваться, если бесконфликтно решен вопрос “кто главный”» [12], – вот как о том периоде вспоминает Прохоров.
Обязанности были четко распределены: Хлопонин руководил производством, где трудились в основном студенты, а Прохоров заведовал сбытом.
По всей видимости, именно тогда Прохоров приобрел одно бесценное качество, он понял истинную цену денег.
«В эпоху существования кооператива по варке джинсов я мог позволить себе купить старые “Жигули” и каждый вечер приглашать свою подружку в ресторан. Мне было 23 года. Это был, наверное, самый большой качественный скачок в моем уровне жизни. Ничто из того, что деньги могли мне позволить сделать позднее, не доставляло мне такого удовольствия. Если вы разбогатеете, не тратьте свое время на подсчет вашего богатства. Оставьте эту работу другим!» [13].
О студенческом периоде имеется еще одно знаковое воспоминание Прохорова, во многом раскрывающее истоки его личности и управленческой манеры.
«Дело было летом 1988 года, я заканчивал 4-й курс и, с точки зрения “бизнеса”, находился в переходном состоянии: от разгрузки вагонов к “варке джинсов”. Мы с большим энтузиазмом ждали военных сборов (95% выпуска уже служили в армии, а как бы вернуться ненадолго назад было большим приколом), и хорошо подготовились – несколько раз специально ездили разгружать вагоны с тушенкой (т.о. в счет оплаты упакованы были по полной программе).
Командиром роты у нас был классный боевой офицер-афганец, который увидев такое количество дембелей, решил немедленно нас “построить”, сообщив, что он уже 11 лет в войсках, и халявы у нас не будет. Мы ему очень интеллигентно объяснили, что в армии главное не стаж, а сколько до дембеля, и стали жить душа в душу.
Хочу сразу сказать, что у меня всегда была одна слабость – сильная зависимость от хорошей еды (без всего остального могу спокойно обойтись). Армейская кухня во время срочной службы была мишленовским рестораном, по сравнению с тем, что нам давали на сборах, поэтому жили только на тушенке, которая через неделю уже надоела до смерти. Но тут, однажды, мы с приятелем (обжора почище меня) случайно прошли мимо офицерской столовой, запах из которой мне показался просто божественным. Сила воли нас немедленно покинула, и потом сменилась твердым убеждением – есть мы будем здесь, хотя, конечно, для студентов это было запрещено. Директором офицерской столовой была уникальная женщина, на таких и держится вся наша страна, ее боялись и любили все офицеры, и я уверен, что именно она вообще всей частью и командовала. План был прост, как правда. У нас с товарищем было около 150 банок с тушенкой. Половину мы оставили нашим пацанам, а половину принесли директору в подарок. Эффект от подарка был ошеломляющим (в СССР тушенка и водка были реальными СКВ!). Нас полюбили как родных, и раз в день мы стали нормально питаться за 1 руб. 50 коп. после окончания офицерского обеда. Но дней через десять нас засекли наши офицеры и поймали прямо на месте преступления – в столовой. Тут неожиданно на помощь пришла наша хозяйка, и несколькими ударами огромного половника по спинам бедным офицерам объяснила правила игры на ее поляне: “Не будетe пускать ребят, сами можете не приходить есть, не говоря уже о продовольственных заказах” (а отлучение от продзаказа в СССР было равносильно полуголодному существованию и статусу неудачника)!
