Николай Игнатьев - Походные письма 1877 года
Как учатся Леля, Мика и Катя? Жду писем от них, а также и от Павлика. Целую деток и поручаю им расцеловать маму и бабушку.
Мой поклон Мельникову, Соколову, Пелагее Алексеевне и Елисавете Карловне.
Не оторвался бы от бумаги. Боюсь, что впредь письма будут короче.
Твой неизменный Николай
No 2
28 мая. Плоешти
Только что отправил я, милейший друг и бесценная Катя, мое первое письмо, как принесли мне твою грамотку с письмецом от Павлика и посылкою с лексиконами. Несказанно обрадовался я твоему почерку и даже лондонскому коронованному произведению. Милейшего Павлика расцелуй за милое письмо. Без лексиконов мог бы обойтись, но благо прислан - возвращаю взятый у тебя - для испытания аккуратности доставки посылок. Судя по телеграмме, полученной из Петербурга, родители собираются переехать на дачу, но батюшка был нездоров, и теперь ему лишь лучше! Ты можешь себе представить беспокойство мое.
Дежурство мое обошлось весьма благополучно. Оказывается из сведений с разных сторон, что Шувалову были довольно строгие замечания (ему все равно, что с гуся вода) насчет его поведения в Англии, забвения русских и преклонения пред английскими интересами и т. д. Одним словом, в комитете, где заседали три посла (Шувалов, Новиков и Убри) найдено, что каждый из них подчинился вполне сфере, его окружающей. Государь отлично поставил вопрос и один. Канцлер в восторге от Шувалова, считая его неопасным соперником. Приверженцы Шувалова хвалят его самым странным образом: говорят, что он один может прибрать в руки верховную власть, определить образ правления и что у него в политике никакой программы нет, то есть другими словами, что он не усвоился с отечественными интересами и продаст их первому иностранцу если не за копейку, то за красное слово!
В четверг я обедал у государя, а в пятницу ездил с ним в Бухарест. Свита была самая малочисленная - канцлер (без своих), граф Адлерберг и дежурные. Меня взяли в виде исключения, так как князь Карл меня приглашал приехать в Бухарест, а одному туда отправляться для политики мне не хотелось. Князь Суворов в страшную вломился претензию, что его не взяли!!!
В квартире своей я устроил очень изрядно. Хозяйка (старуха и некрасивая) очень услужлива. Бедный Дмитрий все еще охрип. Я опасался, что не признак ли это горловой чахотки. Продолжаю давать крупинки, но не помогает. Боли никакой нет, и не кашляет почти. Погода чудесная и жаркая. Ночью сырости почти нет. Плоешти обладает лучшим климатом в Румынии.
Коляска моя прибыла, она менее громадна, нежели казалась в поезде, но четырехместная, с задним кабриолетом. Вещей в нее помещается мало, а места пропадает много. Не постигаю, как могли купить, кто-нибудь хотел сбыть. Дмитрий все бракует, в особенности негодует, что погребец слишком прост, а самовар мал для 4-х стаканов. Седло и мундштуки хороши, сегодня пробовал на Ададе. Рыжий кашляет, и шея у него еще не зажила, едва ли годится в свите. Я здоров, и, кажется, шея улучшается.
Вчера отправились мы в 10 часов утра в Бухарест, и выезд был самый торжественный. Народу множество на улице (около 40 тыс.), много хорошеньких дам, бросали цветы, кричали. На балконе против дворца было семейство Гики: дети меня узнали, стали кричать и засыпали цветами. У государя вся коляска была наполнена. Я ехал с Дм. Ал. Милютиным, князь Горчаков с Братьяно. У них были разные происшествия - лошадь с ума сошла, пересадили канцлера в другую коляску. Колесо полетело в сторону, и старик чуть не вывалился. Посадили в извощичью коляску, наконец - лошади понесли. Жара была сильная, и канцлер сильно утомился. Он начинает замечать, что ему не по силам находиться в Главной квартире. По всей вероятности, когда мы пойдем далее, его оставят в Галаце. В 4 часа пополудни мы вернулись в Плоешти.
Сегодня утром в седьмом часу я велел оседлать Адада новым кавалерийским седлом (его прикрасила военная обмундировка) и поездил, чтобы приучить к новому тяжелому мундштуку. В 11 часов был смотр бригаде пехоты с артиллерией, проходивший через Плоешти. Я был в свите на Ададе, и им очень любовались и товарищи, и великие князья. Вел он себя весьма скромно, ни музыки, ни песенников, ни проходящих под ногами солдат не боялся, но в свите подпрыгивал и суетился, собираясь кусать и лягать, когда наседали. Полагаю, что привыкнет.
Государь собирается, кажется, оставаться при войсках до конца похода, но многие из приближенных полагают, что случится иначе. Ожидая, что турки будут просить мира (одна из иллюзий) скоро, меня отправят, вероятно, туда вперед для переговоров с уполномоченными, не прерывая военных действий, пока наши условия не будут приняты.
Завтра обедню служит Ксенофонт Яковлевич Никольский. Меня перенесет его голос в давно минувшее...
Лоря здесь и постоянно ораторствует. Не полагаю, что бранд-майору следует что-либо приписать, ибо я ему дал более 1000 руб. перед выездом. Надо потребовать через Решетилова окончательный расчет прихода и расхода, а мне его выслать затем для окончательного решения.
Очень рад, что ты хорошо и много спишь. Здесь я ложусь около 11-ти, а встаю в 6 и даже в 5. Вечером у меня бывают Черкасский, Нелидов, Сорокин, Базили и пр. Жаль, что не могу взять с собою в Главную квартиру добрейшую матушку! Здешняя температура воздуха и солнце ее совершенно удовлетворили бы: теперь уже 26 и 28° в тени. Что же будет в июне и в июле?
Устраивай Круподерницы, чтобы сделать пребывание для всех приятным (нам с тобою вдвоем везде хорошо будет), а в Немиринцах советую сделать необходимый ремонт без излишка. Устроили ли колесо каретное? Меня беспокоит, ибо нужно будет Екатерине Матвеевне и матушке. Нашли ли втулку?
Обнимаю милейших деток. Надеюсь, что они вас утешают своим прилежанием и поведением. Целую ручки у матушки. Привет мой Соколову, Пелагее Алексеевне и Нидман. Твой влюбленный и неизменный друг и муж Николай. Благослови. Будь весела, бодра, здорова. Молитесь, чтобы поскорее и надолго соединились.
No 3
30 мая. Плоешти
Вчера служил обедню здесь отец Ксенофонт (наш духовник), милейший друг, бесценная жинка моя. Опять был смотр войскам, и снова я был на Ададе. Рыжий хромает, и притом шея еще не зажила. Тотчас после смотра нас обкатил дождь проливной, возобновлявшийся неоднократно в течение дня. Принц Карл был здесь с принцессою и обедал у государя, а я пропустил гофмаршальский обед ради Братьяно, доезжавшего меня в это время политикою. Помогаю князю Черкасскому, великому князю Николаю Николаевичу и его величеству своими сведениями и сообщениями. Вчера долго со всеми тремя беседовал. Невидным образом оказываю посильную помощь, исполняя таким образом долг свой беспретензионно. Вода все еще не убывает с Дуная, а в нижнем [течении] даже снова прибыла, беда, да и только.
