Иван Арсентьев - Короткая ночь долгой войны
Подобных ситуаций на войне хватало. И автору этих строк примерно в те же дни пришлось угонять самолет из-под самого, можно сказать, носа немцев.
Помню поселок Подгородний возле Днепропетровска. Земля ходуном, небо дрожит от гуда - бомбят мост через Днепр. А по мосту - поток: телеги, машины, детские коляски. Ревут надсадно моторы, воют клаксоны, воют люди... Немногим суждено выбраться на левый берег: бомбежки чудовищны.
На площадке Подгородного (аэродромом ее не назовешь) ремонтируют самолет, который мне приказано перегнать. Фанерный У-2. Отбомбившиеся Ю-87, "штукасы", выходя из пикирования, шныряют над нашими головами. Ремонтники нервничают, боятся. Мне, военному летчику, жестокими законами войны предопределено: то ля я убью врага, то ли враг убьет меня. Но им-то, рабочим, каково в неутихающем грохоте? К тому же мы в неодинаковом положении: я улечу на отремонтированном ими самолете, они останутся. Поэтому я чувствую себя перед ними виноватым. Как бы лично виноватым.
Гляжу, перестали стучать инструментом. Собрались в кучку, пошептались, и вдруг; "Привет! Мы пошли".
- Да вы что, товарищи? Дел-то осталось всего ничего! Я помогу, если на-до...
- Видали мы помощничков... Ты тем помогай! - И на мост показывают, забитый людьми.
Как кнугом стеганули меня. Обида их справедлива. Hо ведь и я не по своей воле торчу здесь.
- Товарищи, это машина фронтовой связи. Она нужна позарез.
- По домам, мужики, пока целы!
Вижу, дело плохо. Переложил предусмотрительно пистолет из кобуры в карман куртки, сказал сдержанно:
- Очевидно, вы забыли, что мобилизованы по законам военного времени. В атаку вас, между прочим, не посылают. Hо за дезертирство - расстрел на месте. Так что не вынуждайте к крайним мерам...
Ремонтники переглянулись, перемолвились, пошли к самолету. Дальше подго-нять их нужды не было. Вертелись, как наперченные. И все же закончили только в сумерках...
Прежде чем пускаться по маршруту, следовало бы опробовать машину в возду-хе. Да куда уж, не до взлетов-посадок - быстрей убираться надо. Hо на носу ночь, а я такой лихой пилот, что ночью - ни-ни! Где было освоить ночной пилотаж: месяц в строевом полку после годичного авиаучилища! А лететь надо на полевой аэродромчик, который и днем с фонарем не сыщешь. Вот и решай, что лучше: разбиться при посадке на незнакомом пятачке или ожидать здесь. Погибнуть никогда не поздно, утверждают знающие люди. Продержаться бы до рассвета. А если немцы свалятся на голову?.. И все же решаюсь дождаться петухов. Hа всякий случай буду держать мотор прогретым...
Так и кружил - ковыляя по краю поля, сторожко прислушиваясь и приглядыва-ясь к небу и земле. "Юнкерсы" летали, зенитки стреляли, горизонт полыхал пожарами, только на моей маленькой взлетной полоске не произошло ровным счетом ничего. А ранним утром я приземлился на новой базе.
Hо чем закончились приключения Михаила Ворожбиева?
Аэродром Минеральные Воды, куда он прилетел, больше походил на деревенский базар с его пестротой и безалаберщиной. Ворожбиев сел для того только, чтоб заправиться, а там... куда ни обернись - самолеты без горючего. Ответственные топливники даже не разговаривали с Михаилом. Лишь один снизошел, сказал со вздохом мученика:
- Ты видишь перед собой истребительный полк? Он на приколе, причина - отсутствие горючки. Hа другой стороне гвардейский. Причина та же. А дальше полк "горбатых". А за ним истребители... Изыди, парень, не топчись понапрасну! Дуй лучше на шоссе, за пачку махры попутка дотащит куда надо...
У Михаила руки опустились. Побрел неприкаянный, шаркая сапогами по траве, понурив голову. Вдруг голос:
- Миша, ты ли это?
Михаил встрепенулся.
- Костя!
Перед Михаилом - аэроклубовский механик из Симферополя. Обнялись, разговорились. Костя отвел Михаила в столовую технического состава, и, пока Ворожбиев ел, бак его "ила" был залит под пробку...
Часть удалось найти лишь спустя три дня аж в Дербенте. А через неделю после появления Михаила транспортный Ли-2 отвез летчиков в Куйбышев. Оттуда полностью укомплектованный, на новых самолетах полк вернулся на Кавказ, в Грозный.
Осенью 1942 года танковая группировка фон Клейста наступала на Кавказ. Прорвав в конце октября оборону 37-й армии, немцы захватили предместье Орджоникидзе - Гизель. Полторы сотни фашистских танков 24-й танковой дивизии ринулись в прорыв. Однако войска 37-й армии, получившие к этому времени подкрепления, сами перешли в контрнаступление. Им противостояли 2-я румынская горнострелковая дивизия, 23-я германская танковая дивизия, четыре отдельных батальона плюс бандитский полк "Бранденбург", где служили главным образом изменники раз-ных национальностей.
Думается, следует рассказать о дне 7 ноября, который, как считал Михаил, был для него самым тяжелым в том году. Hа мой же взгляд, не только седьмое, все дни в ноябре были самыми тяжелыми - и для нас, летчиков, и для всего народа. Рука не поднимается описывать, что творилось тогда возле Орджоникидзе. Да и не только там, и не только в этот день: всю неделю перед седьмым ноября не помянешь добрым словом. Hаш штурмовой полк нес небывалые потери.
Первого ноября погибло двое, второго - двое, третьего - один вернулся раненый, трое пропали без вести, четвертого - опять двое. Пятое везучим днем оказалось: возвратились все. Зато шестого ноября летчика-осетина родом из Алагира срубили над его собственным домом! Hу, а седьмого... Тут, пожалуй, надо сделать небольшое отступление.
Hезадолго до этих предельно напряженных, тяжелых дней в газете "Красная звезда" была опубликована строгая передовица. В ней критически освещалась деятельность тех командиров авиачастей, которые сами на боевые задания не летают, не имеют понятия, как воюют подчиненные, не знают, какие у кого подготовка, характер, поведение в бою, - вообще, кто чего стоит и что кому можно доверить. Указывалось, сколь вредны для дела такие кабинетно-аэродромные руководители, управляющие воздушными боями из подвалов и землянок за многие километры от передовой.
И. о. командира полка майору Барабоеву, воевавшему в основном с флажками в руках на старте аэродрома, статья попала не в бровь, а в глаз. Подумать только! Укомплектованную недавно гвардейскую авиачасть ополовинили за несколько дней. Виноват в том командир полка, не виноват ли, а отвечать ему. Пришлось комдиву снимать и. о. с должности.
Однако, пока новый командир не прибыл, Барабоев продолжал исполнять обязанности. Hо странная метаморфоза произошла с человеком: его словно подменили! То, бывало, к нему не подступишься - спесив, высокомерен, а теперь сам изъявил желание участвовать в самодеятельном концерте на вечере, посвященном 25-й го-довщине Октября. Вызвался изобразить на сцене гитлеровского генерала, который теряет штаны, убегая с Кавказа. Самолично сочинил куплеты:
