Алексей Мишагин-Скрыдлов - Россия белая, Россия красная. 1903-1927
Великий князь был человеком крайне властным, слепым приверженцем абсолютной монархии. Он был совершенно убежден, что в любых обстоятельствах народ способен понимать лишь один аргумент: силу. Этот день был отмечен столкновениями между различными группировками, которые давно уже боролись за влияние при дворе. В этот день кроваво восторжествовало то влияние, которое упорно ограждало императора от любых контактов с толпой. Скоро это течение, усиленное императрицей, приведет к гибели императора, его семью и империю.
Дядюшка сурово отчитал императора, объяснив, что выход на балкон будет равнозначен унижению императорской власти: такие поступки недостойны царствующего монарха, к тому же бесполезны. Нет, только сила! Толпу нужно рассеять силой!
Царь, возможно втайне почувствовавший облегчение оттого, что кто-то принимает решение за него, отдал приказ, продиктованный великим князем Владимиром Александровичем. Приказ был немедленно доведен до офицеров, которые с этого момента были готовы открыть огонь по толпе. В возможность того, что солдаты откажутся подчиниться, а тем более примкнут к революционерам, никто не верил: помимо того, что эта часть отличалась особо высокой дисциплиной, солдаты не слишком разбирались в побудительных мотивах толпы. Они видели, как она надвигается на дворец, и полагали, что она намерена покуситься на жизнь императора.
Толпа надвигалась, возможно, что и против своей воли, так как сзади подходили все новые и новые группы, подталкивавшие стоявших впереди, заполняла прилегающие к площади улицы. Чтобы напугать эту движущуюся массу, приближавшуюся к построенным цепью войскам, офицеры приказали стрелять в воздух. Толпа не испугалась и, то ли из бравады, то ли убежденная, что в нее стрелять не станут, не приняла предупредительный залп всерьез. Она «упорствовала». Солдатам, разрядившим винтовки в воздух, она кричала, что у них те же цели, что и у народа. Мало-помалу толпа разогревалась; она продолжала надвигаться. Тогда офицеры решили, что существует опасность сговора солдат с народом, и отдали приказ стрелять на поражение.
Толпа, испуганная и изумленная одновременно, толпа, которая даже не успела ни стать по-настоящему угрожающей, ни тем более устроить реальные беспорядки, моментально рассеялась, оставив на площади убитых и раненых.
Из окон Зимнего дворца за картиной бойни могли наблюдать два человека: царь, не желавший ее, но разрешивший, и великий князь Владимир Александрович, желавший ее и развязавший.
Что же касается Гапона, то пули миновали его, но он недолго прожил после этого. Через некоторое время его нашли повешенным на одной даче в Териоки. Революционеры разоблачили его предательство, заманили в ловушку, убили, а затем повесили, имитируя самоубийство.
Общественность испытала еще одно сильное потрясение, когда 18 февраля 1905 года был убит великий князь Сергей Александрович, брат Александра III и губернатор Москвы. Вся Россия, за исключением революционеров конечно, была шокирована этим убийством. Было ясно, что покушение направлялось не только против великого князя, непопулярного из-за своей высокомерной и холодной манеры держаться, сухого и отстраненного, малолюбезного с людьми. Все чувствовали, что убийца целил в монархический строй в целом. Происхождение великого князя и занимаемая им должность делали его желанной жертвой больше даже, нежели его характер. Москва была древней столицей России, и император оказал ей честь, назначив ее губернатором великого князя. Убийство это имело важные последствия; оно оказало большое влияние на дальнейшее поведение императора, когда он принял решение признать права народа, учредив Думу.
Это убийство, отвратительное само по себе, было отмечено ужасными деталями. Бомба, брошенная в ехавшую карету, разорвала тело великого князя на куски, которые разметало в разные стороны: там нашли руку, здесь ногу, в другом месте сердце… Великая княгиня Елизавета Федоровна была немедленно извещена об убийстве; вид тела мужа, фрагменты которого перемешались с покрасневшим от крови снегом и обломками кареты, наверное, до самой смерти сохранялся в памяти великой княгини.
Личность и судьба великой княгини Елизаветы Федоровны, о которой мало писали, заслуживают отдельного рассказа. Необычная фигура, странная судьба, даже для времени больших потрясений.
Дочь великого герцога Гессенского и, следовательно, сестра императрицы, великая княгиня Елизавета Федоровна, как и ее сестра, выросла в Лондоне, у своей бабушки, королевы Виктории. Трудно найти больший контраст, чем тот, что существовал между частной жизнью этой государыни и ее жизнью как главы государства. Как мать и бабушка, королева Виктория воспитывала свое многочисленное потомство в величайшей простоте, особенно упирая на обучение девочек ведению домашнего хозяйства и умению обращаться с иголкой и ниткой; как королева и императрица она увеличивала внешние проявления своего могущества и имела наклонность к деспотизму. Две бедные гессенские принцессы: Алиса, будущая царица, и Елизавета, будущая великая княгиня, – испытали влияние этого контраста; и, конечно, пышность британского двора привлекала их больше. Мой отец, вернувшись из Англии, где он представлял Россию на пятидесятилетнем юбилее царствования Виктории, говорил, что этот двор – единственный, который по роскоши равен российскому императорскому, если не превосходит его.
Живя в устроенном по-буржуазному доме своей бабушки, принцесса Елизавета привыкла вместе с тем к радостям и пышности, связанным с могуществом этой женщины, державшей под своей рукой Англию и Индию. Ежедневно имея перед глазами этот опьяняющий пример, она тоже мечтала о могуществе.
Казалось, мечты сбываются. В это время фамилии, правившие в мелких германских княжествах, поставляли жен европейским и в первую очередь русским монархам, которые не могли жениться на католических принцессах, чья вера мешала переходу в православие. Елизавета Гессенская, выйдя замуж за великого князя Сергея Александровича, стала великой княгиней, родственницей царя, супругой губернатора Москвы: она была могущественна. Очень красивая и образованная, жена красивого мужчины, завидного жениха, которого она, впрочем, плохо знала до свадьбы, но от которого могла ждать всего самого лучшего, в первую очередь любви, она имела все основания надеяться на счастье.
Но счастья у нее не было. Несчастье великой княгини началось в тот же день, что и ее удача. Великий князь был любезен и предупредителен с женой, осыпал ее прекрасными драгоценностями, но держался отстраненно. Между ними не было близости; они встречались лишь на официальных церемониях; в Кремле их апартаменты находились в противоположных крыльях дворца, разделенных бесконечными залами и ледяными коридорами, в которые супруг никогда не углублялся. Правда, следует признать, великой княгине не приходилось опасаться соперничества со стороны других женщин. Никому и в голову бы не пришла мысль, что у великого князя Сергея Александровича может быть любовница. Если он пренебрегал женой, то лишь ради административных и военных забот; а досуг предпочитал проводить в компании своих любимцев-офицеров.
