Олег Казачковский - Физик на войне
Кругом неухоженные поля, поросшие сурепкой и потому ставшие ярко-желтыми. Сплошной желтый ковер. Невольно приходит на ум «Война миров» Уэллса. Там тоже поля приобрели несвойственный им оттенок, только красный — цвет «марсианской травы». Нашествию марсиан нельзя было ничего путного противопоставить. Слишком велико было их военное превосходство. Марсиане погибли от земных микробов, против которых у них не было иммунитета. А на что нам надеяться? Только на самих себя!
После наших зимних успехов и не думали, что такое повторится. Небольшие стычки с отдельными отрядами немцев. Частые бомбежки. Куда девалась начавшая было проявлять активность наша авиация? Купянск, Кантемировка, Чертково. Скорее к Дону пока нас совсем не отрезали. Неужели так ничему не научились, неужели ничего не изменилось? Нет, все же теперь не совсем так. Отступаем, но более организованно. Да и масштаб немецкого наступления не тот, и темпы послабее. Нам удается ускользнуть от немцев и переправиться через Дон. Переправа почти непрерывно бомбится. Бомбы разорвались на мосту, когда там проходила наша батарея. Нескольких ранило. Одно орудие едва не провалилось вниз и осталось висеть, зацепившись с двух сторон за края образовавшейся пробоины. Казалось, такую многотонную махину невозможно вытащить, нужен подъемный кран. Но все же каким-то чудом удалось это сделать, и движение по мосту возобновилось.
За Доном временное облегчение. Но радости мало. Сколько же можно отступать? Надо же где-то и остановиться. И вот приказ Верховного Главнокомандующего N 227 — «Ни шагу назад». Жесткий и жестокий приказ. В нем откровенно, безо всякой утайки, обрисовано положение, в котором мы очутились. Потеряны основные промышленные и сельскохозяйственные районы. Мы больше не имеем численного и материального превосходства над немцами. Дальше отступать нельзя — потеряем все. Вводились строгие, но оправданные в той обстановке меры вплоть до организации заградотрядов за передней линией (с ссылкой на то, что у немцев, якобы, такая практика давно уже существует).
Впрочем, они почти не понадобились, ибо вскорости стали наступать мы. Особо большое впечатление произвела прямота, с которой, пожалуй, впервые было откровенно сказано, что на самом деле произошло. Это так контрастировало с доходившей до нас ранее официальной информацией! Как могли, старались скрыть или приуменьшать тяжесть наших поражений. Сводки Совинформбюро надо было читать «между строк». Когда, в частности, сообщалось о боях на таком-то (по имени города) новом направлении, это означало, что город уже в руках у немцев (как будто здесь наступаем мы!). В кризисной ситуации, думается, такая прямота, честность действует не менее сильно, чем суровость принятых решений. Приказ был секретный, для комсостава, но немцы тут же его раздобыли и стали сбрасывать к нам в листовках. Дескать, читайте все, что вы еще «трепыхаетесь», сам Сталин сказал, что все потеряно — сдавайтесь. Если так, то они просчитались. Приказ сыграл, несомненно, свою решающую положительную роль.
Конечно, не сразу все изменилось. Все еще продолжаем отступать, но все больше и больше проявляем упорство, цепляемся, если не за каждый клочок земли, то за каждый более или менее подходящий рубеж. А потери растут, как и должно быть, когда приходится отчаянно сопротивляться. В Сталинграде наш дивизион получил более легкую, дивизионную артиллерию и влился в новый полк. Не успели как следует сформироваться, как поступил приказ немедленно выступить навстречу быстро надвигающемуся с юго-запада противнику. Все пушечные (76 мм) батареи полка, собранные в два дивизиона, спешно были переброшены в район боев и выведены на прямую наводку. И почти все буквально на следующий день были уничтожены прорвавшимися танками. Потом мне довелось увидеть в бинокль поле боя. Страшная картина: выжженная земля, подбитые и раздавленные пушки, обгоревшие трупы. Мало кто остался в живых. Но они до конца выполнили свой долг и как-то задержали противника. Одному командиру батареи удалось вывезти с поля боя единственную оставшуюся пушку. Ох, как это нелегко — под свист пуль и осколков заставить себя оторваться от земли и забраться в машину, являющуюся прекрасной мишенью. Да еще не просто дать- газ, а и подцепить пушку и, поневоле на малом ходу, потащить за собой. Так этого командира, вместо того, чтобы поощрить, чуть было не отдали под трибунал. Почему оставил поле боя без разрешения? А там и спрашивать было не у кого. И стрелять было нечем — все снаряды были израсходованы.
Суровость приказа 227 отзывалась не всегда справедливой реакцией и в других случаях. Недалеко от Сталинграда в процессе передислокации попала под бомбежку одна из наших батарей. Двое погибли, одно орудие было разбито. Командиру батареи тоже грозил трибунал. Зачем остановились в посадке? Знал же, что, если нет явных целей, немцы как раз их и бомбят. А там больше негде укрыться. В чистом поле или на дороге было бы еще хуже — уж совсем на виду.
Того полка, не успевшего как следует сформироваться и враз потерявшего практически все свои пушки и значительную часть личного состава, больше нет. Остались только три гаубичные, 122 миллиметровые батареи (3-й дивизион). Что теперь с нами будет? Принимается решение: доукомплектовать полк такими же орудиями, т. е. сделать его полностью гаубичным. И на этот раз мы в полном составе без промедления направляемся навстречу немцам.
На подступах к Сталинграду
Занимаем оборону вблизи станции Абганерово. Вчера немцы прорвались слева от нас, там, где находится станция, и продвинулись вперед. Если бы это было раньше, т. е. до приказа 227, все бы уже отступали. Но мы остаемся на месте и сегодня, вероятно, очередь за нами. Яркое, солнечное утро. На горизонте появляется туча немецких пикирующих бомбардировщиков, 60 или 70 штук. В штабе армии, куда об этом доложили, не поверили, сказали, что мы выдумываем — столько быть не может. Наших самолетов совсем нет. С бомбежки, как правило, немцы начинают атаку. Вот самолеты перестраиваются в цепочки и идут в пике. Но не на нас, как мы ожидали, а на то же самое Абганерово. Значит, наши не ушли, остались там в окружении. И они отвели удар от нас! Прибывший недавно из Москвы зенитный дивизион, почти полностью укомплектованный девушками, тоже там. У них скорострельные малокалиберные пушки, специально для стрельбы по низко летящим целям. И эти девчонки на наших глазах сбивают один за другим четыре самолета. Те, отбомбившись и не успев еще набрать высоту, пролетали как раз над ними. Два дня идет сражение, два дня немцы не могут взять станцию. На третью ночь оставшиеся в живых прорвались из окружения и вышли к своим. Поистине герои!
