Мария Васильчикова - Берлинский дневник (1940-1945)
Церковь.
Среда, 24 апреля
Церковь.
Четверг, 25 апреля
Сегодня вечером в церкви традиционное чтение «Двенадцати Евангелий».
Пятница, 26 апреля
Мы так добросовестно постимся, что совсем оголодали.
Суббота, 27 апреля
Оба наши бюро отпустили нас исповедоваться и причаститься. Литургия продолжалась до 2 часов пополудни. Заутреня в большом русском соборе вызвала такое стечение народа, что нас буквально выперли на улицу. Затем мы догнали группу друзей у Дики Эльца и остались там до 5 утра. Мы давно уже не выезжали. У австрийских братьев Эльцев имения в Югославии. Дики единственный из них, который еще не забран в армию.
Воскресенье, 28 апреля
Русская Пасха. Мы поехали в Потсдам и наткнулись на отца Бурхарда Прусского, князя Оскара, одного из сыновей бывшего кайзера — пожилого господина в великолепном красно-золотом мундире.
Нам удалось сделать настоящую русскую пасху, чем мы очень гордимся, ведь продукты для нее так трудно достать. Вкусно было необыкновенно.
Практическое исчезновение с началом войны многих предметов первой необходимости имело у нас в министерстве комические последствия: наше начальство уже некоторое время жалуется на необъяснимый гигантский рост потребления туалетной бумаги. Сначала они предположили, что сотрудники страдают какой-то новой формой массового поноса, но шли недели, а поборы с туалетов не прекращались, и тогда они наконец сообразили, что все попросту отрывают вдесятеро больше, чем необходимо, и тащат к себе домой. Теперь издано распоряжение: все сотрудники обязаны являться на центральный раздаточный пункт, где им торжественно выдают ровно столько, сколько сочтено достаточно для их однодневных нужд!
Четверг, 3 мая
Чемберлен объявил, что британцы оставляют Норвегию. Здесь это неожиданное отступление всех поразило. Многие немцы все еще втайне восхищаются англичанами.
Суббота, 4 мая
Пошла на большой дипломатический прием. Сотрудники Министерства иностранных дел обязаны теперь носить нелепую форму: темно-синюю с широким белым поясом. Был большой буфет, но никто не осмеливался подойти к нему со сколько-нибудь заметной стремительностью.
У нас в ДД работает странный человек. Его зовут Илион. Он разгуливает в лохмотьях, носит толстые очки, имеет американский паспорт, родился в Финляндии, а большую часть жизни провел в Тибете, где был близок к далай-ламе и, как он хвастается, никогда не мылся. Хотя жалованье у него вполне приличное, не моется он и сейчас, что для нас, окружающих, не слишком приятно. Время от времени он обучает нас с Катей Клейнмихель коротким фразам по-тибетски.
Вторник, 7 мая
Только что прочла секретное сообщение: Молотов попросил германское правительство не оказывать поддержки Русской церкви в Берлине, так как ее руководители враждебно относятся к Советам!
Ужин был довольно бестолковый: булочки, простокваша, подогретый чай и джем. Простокваша продается без карточек, и когда мы питаемся дома, она составляет наше главное блюдо, иногда дополняемое сваренной на воде овсяной кашей. Нам позволена примерно одна банка джема в месяц на человека; а так как и масла тоже очень мало, этого хватает ненадолго. Татьяна предлагает вешать над кухонным столом надписи: «завтрак», «обед» и «ужин», в соответствии с временем суток, поскольку меню в общем и целом не меняется. Я подружилась с голландским молочником, который время от времени придерживал для меня бутылку молока, оставшуюся от запаса для «будущих матерей». К сожалению, теперь он возвращается к себе в Голландию. Иногда я просто прихожу в отчаяние: после работы приходится выстаивать очередь за каким-нибудь кусочком сыра в палец толщиной. Но люди в магазинах по-прежнему дружелюбны и еще воспринимают все это с улыбкой.
Четверг, 9 мая
Работала допоздна, а затем пошла с одним знакомым, г-ном фон Пфулем (которого мы все называем Ц.-Ц.) к Are Фюрстенберг. У нее была вечеринка в честь красавицы Нини де Витт, жены голландского посла.
Пятница, 10 мая
Германия вступила в Бельгию и Голландию. А лишь вчера на вечеринке Нини де Витт держалась так, словно она ничего не знала! Я позвонила Татьяне из министерства, и мы решили вместе пообедать и все обсудить. Новость ошеломляет, так как она означает конец «странной войны». Немцы бомбили Антверпен, а союзники — Фрайбург-им-Брайсгау.[21]
И там, и там было много жертв. Париж эвакуируют, Чемберлен подал в отставку, и Черчилль теперь премьер-министр. По-видимому, это уничтожает всякую надежду на заключение мира с союзниками.[22]
Вечером прощальный прием у Аттолико (отъезжающего итальянского посла). Все стоят с унылыми лицами.
Суббота, 11 мая
Зашли навестить нас Антуанетт и Лулу фон Крой. Их мать наполовину датчанка, наполовину американка, отец — герцог, частью француз, частью бельгиец, частью немец. Не очень-то удобная родословная по нынешним временам!
Понедельник, 13 мая
Я уже несколько недель работаю без выходных и коплю дни причитающегося мне за это отпуска, чтобы навестить семейство Клари в Теплице, в Богемии. Я не видалась с ними с прошлого лета в Венеции и хочу, чтобы Татьяна тоже с ними познакомилась.
Бурхард Прусский написал ей из Кельна; он едет на фронт.
Четверг, 16 мая
Со вчерашнего дня идет большое наступление. От этого не спится.
Пятница, 17 мая
Я постоянно напоминаю моему временному начальнику о своем намерении поехать в Теплиц. Как вода, капающая на голову китайцу, надеюсь, что эта идея в него все-таки просочится.
Воскресенье, 19 мая
Ужин-пикник со спагетти на кухне у сестер Вреде. Тино Солдати, новый швейцарский атташе, все время подбегает к телефону. Он говорит, что в Швейцарии тоже ожидают вторжения с минуты на минуту.
Понедельник, 20 мая
Сегодня вернулся мой начальник герр Э., загорелый, но разозленный. Он рыщет повсюду кругами и рявкает: «Мерзавцы! Сволочи!» — надо полагать, имея в виду нас. Дело в том, что в его отсутствие мы устроили нечто вроде дворцового переворота. Меня даже вызвал вышестоящий начальник, герр фон Вицлебен, который спросил, правда ли, что я всем «швыряю в лицо ультиматумы». К счастью, герра Э. не любят, и пока что победа осталась за «нами».
Татьяне прибавили жалованья. Я злюсь, так как мое, по-видимому, заморожено.
Среда, 22 мая
Новый итальянский посол Альфьери[23] дал прием. Неожиданно появился Макс Шаумбург-Липпе, только что из Намюра — наконец-то я услышала из первых уст, что происходит на фронте. Говорят, что убит Фридрих фон Штумм. Его мать была на приеме у итальянцев, но никто не осмелился ей сообщить.
