Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
После войны, в 1918 году, мои родители с братом возвращались домой из Саратовской губернии через Одессу. Отец зашел ко мне в общежитие, где жили ученицы, осмотрел все, ему приглянулся большой коридор и он сказал: «Здесь можно разместиться на житье». Но администрация разрешила только переночевать, и то с трудом. Потом родители с братом уехали домой, в Польшу, а я осталась в Одессе доучиваться.
По окончании училища я работала некоторое время в канцелярии училища, выписывала аттестаты, разные бумаги переписывала — машинки пишущей не было.
В начале 1920 года в подполье я вступила в партию большевиков и стала работать по поручениям партии в городе и в селах Одесской губернии. В июне 1920 года шла мобилизация коммунистов, и я попала на польский фронт. Меня взяли сначала агитатором при военной части, как знающую украинский язык и местные условия, и я ездила по селам, рассказывала о Советской власти. Со мною ездил красноармеец, тоже агитатор. Когда сформировался ЦК Компартии Западной Украины, меня взяли заведовать отделом по работе среди женщин. Мы дошли до города Тернополя, когда, как известно, осенью 1920 года нам пришлось уйти из Польши. Тогда же завершилась моя служба в армии. Вместе с секретарем ЦК КПЗУ тов. Краснокутским и другими я приехала в Москву и получила командировку на учебу в Коммунистический университет им. Я. М. Свердлова на восьмимесячные курсы, созданные недавно Центральным Комитетом партии большевиков.
Летом 1921 года получила направление в Донбасс, в город Бахмут (теперь Артемовск), в губернскую партийную школу преподавать историю революционного движения и политической экономии. До приезда будущих курсантов меня использовал губком партии на работе секретаря губернской комиссии по чистке рядов партии. Там же и я прошла свою вторую чистку, первая у меня была на фронте, в Тернополе.[1]
Как известно, после X съезда партии была отменена продразверстка и открылись рынки, на которых появились разные товары — были бы деньги. Я с двумя преподавательницами тоже ходила на рынок за хлебом, и заразились мы втроем сыпным тифом. Одна из нас (Абугова) умерла, а мы двое долго болели сыпняком, потом прибавились еще возвратные тифы, но молодость преодолела болезни, выздоровели. В больницу не брали, лечили в школе. Подкармливала больных Серафима Ильинична Гопнер, работавшая тогда завагитпропом Донецкого губкома партии. Она доставала нам шахтерские пайки через ЦПКП (Центральное правление каменноугольной промышленности), руководил этим учреждением Пятаков, будущий троцкист. Летом 1922 года Серафима Ильинична устроила меня на работу на губернские курсы учителей, организованные в Таганроге, на берегу Азовского моря. Там я выздоровела после тифа.
Осенью 1922 года получила направление в Юзовку (теперь Донецк) — преподавателем политической экономии в окружную партийную школу. Там я встретилась с Никитой Сергеевичем Хрущевым, который учился на рабочем факультете в Юзовке.
В 1924 году мы с ним поженились и дальше работали вместе на Петровском руднике Юзовского округа. Район наш назывался Петрово-Марьинский, он объединял шахты Петровского рудника и сельскохозяйственные угодья Марьинки и прилегающих сел. Райисполком Совета рабочих и крестьянских депутатов находился в селе Марьинка, а районный комитет партии — на Петровке. Секретарь райкома жил на Петровке, а председатель райисполкома — в Марьинке.
Еще раньше я училась один год на курсах переподготовки преподавателей совпартшкол при Академии коммунистического воспитания им. Крупской, а затем, в конце 1923 года, меня послали пропагандистом райкома партии на рудник Рутченкова. Здесь жили родители и дети Н. С. (от первой, умершей жены), его сестра с семьей, здесь он работал заместителем управляющего рудоуправлением, отсюда пошел учиться в Юзовку на рабфак.
Отец первый раз женился в 1914 году на Евфросинье Ивановне Писаревой, происходившей из рабочей семьи. Познакомились они тремя годами раньше. Ее отец приобщал юного Никиту к слесарному труду.
Евфросинья Ивановна родила двоих детей: в 1916 году дочь Юлию и годом позже сына Леонида. В 1918 году отец, спасаясь от немцев, покинул Донбасский рудник и перевез семью из Успенки в родную деревню Калиновка Курской губернии, на территорию России.
Условиями сепаратного Брестского мира предусматривалась оккупация Украины немецкой армией. Из Калиновки отец ушел на фронт, началась Гражданская война. Вскоре случилось несчастье, в начале 1919 года Евфросинья Ивановна тяжело заболела, как отец рассказывал, тифом. Во время Гражданской войны от тифа умерли миллионы. Отец получил разрешение навестить больную жену, благо он сражался неподалеку, на Южном фронте. Но не успел: Евфросинья умерла.
Хоронили ее на деревенском кладбище. Молодой коммунист — отец вступил в Коммунистическую партию в 1918 году — столкнулся с неожиданной проблемой. Российская революция по примеру Великой французской революции напрочь отвергала религию, провозгласила ее опиумом для народа, а тут требовалось гроб с телом жены нести через ворота мимо церкви, расположенной у входа на кладбище. Отец решил миновать церковь, пронести гроб на кладбище не через ворота, а, передав его из рук в руки, через ограду. Тем самым, как ему казалось, он не оскорблял чувств верующих родственников, но и не поступался атеистическими коммунистическими принципами. Так же неожиданно для окружающих, порой шокирующе, но всегда нестандартно он будет поступать и в будущем. Тогда односельчане дружно осудили отца. Да и в наше время, вспоминая о происходившем, неодобрительно покачивают головами.
Сразу после похорон отец вернулся на фронт, а детей, Юлию двух с половиной лет и восьмимесячного Леонида, оставил на попечение своих родителей. После окончания Гражданской войны отец вернулся в Донбасс, вскоре к нему перебрались родители с его детьми.
Я вела занятия с шахтерами по политической грамоте, читала лекции в клубе на политические темы, выполняла разные поручения райкома по текущей работе, — продолжает мама. — Поселилась в доме для приезжих (что-то вроде гостиницы рудоуправления) напротив клуба — перейти дорогу. Но после дождя перейти эту дорогу было очень трудно, сапоги оставались в грязи, ноги «выходили» из сапог. Надо было подвязывать сапоги особым способом. Меня пугали перед поездкой на Рутченковку грязью, а сапог у меня не было, пришлось найти частника, который сшил сапоги. Когда я читала лекции в клубе, то приходило много женщин. Оказалось, что их интересовала я, как жена их приятеля Никиты Хрущева, какую-такую он нашел не на руднике, а на стороне…
