Игорь Оболенский - Легенды московских кладбищ
«И это после того, как я фактически предала Станиславского, — рассказывала в конце жизни Пилявская корреспонденту “Театральной жизни”. — Это, поверьте, печальная история. Больного Константина Сергеевича фактически изолировали его приближенные. К нему не допускали даже “стариков”. А он, феноменальный выдумщик, убедил себя, что его покинули лучшие друзья и ученики. “Меня предали, — говорил он мне. — Но вы? Почему вы не используете мой опыт? Я же могу помочь вам. Почему вы не приходите ко мне учиться? Дайте мне слово, что вы придете ко мне”. Я дала слово и, конечно, не сдержала обещания». Актриса до конца дней переживала из-за своего, как ей казалось, предательства.
Пилявская считалась одной из самых красивых актрис нашего театра и кино. Говорили, что в нее был влюблен Сергей Лапин, всесильный руководитель Гостелерадио. Как мне рассказывал актер и режиссер Михаил Козаков, когда у его фильма «Покровские ворота» возникли проблемы с выходом на экраны, то именно София Станиславовна сумела разрешить все проблемы, позвонив Лапину.
Жизнь Софьи Станиславовны, несмотря на видимость благополучия — высокие награды, звания, роли, — счастливой никак не назовешь. Потеряв мужа (Николай ДОРОХИН (1905–1953) умер, едва переступив порог квартиры Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой, за несколько минут до наступления 1954 г., ему было 48 лет), а через несколько лет и мать, она жила лишь театром и Школой-студией, в которой начала преподавать сразу после смерти мужа.
Друзей с каждым годом оставалось все меньше и меньше. Ушли Иван МОСКВИН (1874–1946), Василий КАЧАЛОВ (1875–1948), Ольга Леонардовна, дружбой с которой актриса очень гордилась (вдова Чехова незадолго до смерти именно ей поручила постирать смертную рубаху Антона Павловича). Теперь София Станиславовна приходила навещать их на Новодевичье.
В конце жизни Пилявская осталась совсем одна. Наверное, только тогда ей стала понятна излюбленная фраза Книппер-Чеховой, часто повторяемая ею в последние годы: «Мне стыдно жить. Все ушли, одна я для чего-то живу…»
* * *Рядом с могилой Чехова — небольшая белая мраморная доска в кладбищенской стене. На ней выбито три слова — «О. М. БРИК». На нее обратит внимание лишь самый внимательный посетитель некрополя. Меж тем судьба этого человека достойна рассказа.
Здесь покоится прах Осипа БРИКА (1888–1945), многолетнего спутника жизни главной музы великого Маяковского — Лили Брик. Удивительно, но Лиля Юрьевна, несмотря на два официальных замужества, которые последовали за разводом с Бриком, сохранила фамилию своей самой большой любви.
Роль Брика в судьбе Маяковского трудно переоценить. Именно Осип Максимович стал первым издателем Маяковского, опубликовав «Облако в штанах» и «Флейта-позвоночник». В момент самоубийства поэта Осип вместе с Лилей находился за границей. Потом его не раз будут обвинять в сотрудничестве с органами. Со двери своей квартиры Брику придется срывать листовки: «Здесь живет не Брик — исследователь стиха, здесь живет Брик — следователь ЧК».
Осипа Брика не стало в 1945 году — он пришел домой, нажал на кнопку звонка, а когда дверь открылась, Брик был уже мертв. Тогда же Лиля Юрьевна произнесла фразу, которая обидела многих почитателей Маяковского. Она сказала: «Когда застрелился Маяковский — умер Маяковский, когда умер Брик — умерла я».
Удивительно, но для Лили Брик, человека неверующего, было очень важным, чтобы Осипа Максимовича похоронили именно в монастырской стене. И так оно и случилось.
Сама Лиля Юрьевна для себя выберет иное. После добровольного ухода из жизни прах легендарной женщины, согласно ее собственной воле, будет развеян в поле над Звенигородом. А имя Брик еще прозвучит во время нашей прогулки по Новодевичьему.
* * *Каждое надгробие Новодевичьего — закладка в книге судеб, которая каждый раз открывает новые, подчас неизвестные, страницы. Странное имя КАЗАРОЗА на серой мраморной стеле невольно обращает на себя внимание. А какая история скрыта за этим псевдонимом, какая судьба!
Белла КАЗАРОЗА Волкова (1893–1929) была известной в первой четверти прошлого века актрисой и певицей. Ее первым мужем стал художник Александр Яковлев, от которого она родила сына. После революции Яковлев уехал за границу, где работал с мсье Ситроеном, владельцем легендарного автомобильного концерна. Наладив жизнь в Париже, художник выписал во Францию свою родню, включая племянницу Татьяну, которой суждено было стать парижской любовью и музой Маяковского. Казароза уезжать отказалась, оставшись с сыном в новой России. Через год мальчик умер от голода.
Белла с трудом переживает эту трагедию, словно нарочно, стараясь каждый день выходить на сцену, выступает по городам и весям. Однажды ее арестовали за необычный псевдоним — большевики решили, что под этим именем обязательно скрывается или преступник, или шпион. К счастью, все обошлось, отпустили.
А между тем Казароза — это объединенные в одну фамилию два испанских слова — «дом» (каса) и «розовый» (роса). Этот псевдоним придумал для нее поэт Михаил Кузьмин. Он писал: «Почти не женщина, а существо. Для женщины слишком маленький рост («всегда пятнадцать лет») при исключительной пропорциональности сложения, слишком неосознанная печаль в огромных глазах, слишком непробужденная чувственность толстых губ. Казалось, ее смугловатая кожа была изнутри освещена каким-то розовым огнем. Casa rosa. Когда я давал ей это название, я думал, что по-испански это значит “розовый дом”».
Вторым избранником Казарозы стал Николай ВОЛКОВ (1894–1965). Талантливый литератор, Волков написал книгу о своем друге и земляке, режиссере Всеволоде Мейерхольде. Биография была опубликована в 1929 году, при жизни Всеволода Эмильевича.
Личная жизнь Беллы и Николая тоже не сложилась. Волковым увлеклась вдова Чехова. Ольга Леонардовна была старше на 30 лет: Волкову 30, ей — 60. Об этой связи говорила вся Москва. До этого в театральных кругах с удовольствием судачили о романе Волкова с Зинаидой Райх, женой Мейерхольда. Потом, когда в жизни Волкова возникнет Книппер-Чехова, Райх будет называть их «волк и волчица», а наивную Казарозу — «козочкой».
В конце концов Казароза не выдержала унижений и… покончила с собой.
А отношения Волкова с вдовой Чехова продолжались еще несколько лет. Сохранилось письмо Зинаиды Райх: «Дорогой Николай Дмитриевич! (Волков. — Прим. И.О.) Направляю Вам билеты на завтра для Вас и Ольги Леонардовны. Передайте ей его и будьте ее „чичероне“ в этот вечер, в общем, завидую ей — так и передайте, что Вы любите часто быть ее „чичероне“. Ко мне прошу зайти после 3 и 4 действия в первые два антракта. Невменяема и зла. Привет дружеский. Зинаида Райх. 26/III — 34 г.»
