Джон Робисон - Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера
Получилось, что машины, с которыми я имел дело в своем автосервисе, принадлежали более состоятельным и образованным клиентам. У таких людей лучше получалось общаться с эксцентричным аспергерианцем, и у них на то были свои резоны. В наших краях было мало авторемонтников, желавших и, главное, способных взяться за починку «роллс-ройса» или «лендровера». Во многих случаях клиентам, если бы не я, пришлось бы тащиться в Бостон или Хартфорд, а это час пути. Поэтому владельцы таких автомобилей стремились завязать со мной дружеские отношения. Обладателям «тойот» и «шевроле» было куда легче – машины попроще принимали в починку повсюду.
Поначалу я взвалил на себя всю работу: починку, выписку счетов, бухгалтерию, планирование и т. д. Через несколько лет, когда дела пошли в гору, я обзавелся помощником, потом вторым, потом третьим – они помогали именно с ремонтом. Я занимаюсь этим бизнесом уже двадцать лет, и теперь в «Автосервисе Робисона» больше десятка сотрудников.
Когда я служил администратором в большой компании, то в мои обязанности входило прогибать подчиненных под желания вышестоящих. Тем не менее, я нередко ощущал, что эти желания – капризы, прихоти и самодурство, и что начальство нередко отдает ошибочные распоряжения. Поэтому на душе у меня было тяжело: неприятно навязывать подчиненным чужую волю, особенно злую и неумную. Теперь, когда я стал сам себе начальник, подчиненные выполняли только мои пожелания, да и то я отдавал распоряжения, только если был твердо уверен в своей правоте. И тяжесть свалилась с моей души.
Прежде чем я обзавелся своим делом, у меня был очень узкий и немногочисленный круг общения – инженеры, сотрудники отдела маркетинга, семья и несколько друзей, вот и все. Больше я ни с кем знаком не был, и обо мне никто не слыхивал. И вдруг благодаря новой работе я получил какую-никакую известность. Приходилось все время общаться с незнакомыми людьми. Мне мог позвонить любой автовладелец, у которого возникли проблемы с машиной, и, хочешь не хочешь, изволь разговаривать. Никогда раньше мне не случалось общаться с таким широким кругом.
Во многих отношениях эти перемены пошли мне на пользу. Прежде всего, уже за первые годы самостоятельной работы мои способности по части общения существенно улучшились. Я и сам это ощущал, да и знакомые, которые наблюдали метаморфозу, сказали мне о ней. Друзья говорили: «Ты стал такой милый и вежливый».
Но это еще не все. От постоянных клиентов я узнал много нового о настоящем бизнесе. Владельцы «роллс-ройсов» и «лендроверов» объясняли мне, что такое настоящая торговля недвижимостью, банковское и инвестиционное дело, а также рассказывали об основных принципах бизнеса. Полученные знания были бесценны – ни в какой школе или колледже я бы ничего подобного не узнал.
Следующие пятнадцать лет я строил вокруг себя автомобильный мир, в сердцевине которого занял надежное положение. Мы с помощниками ремонтировали все более дорогие машины и брались за все более сложные случаи. Мы могли бы называться автосервисом «Последняя надежда» – к нам обращались автовладельцы, которым нигде не сумели или не взялись помочь. Благодаря тому, что я глубоко, по-аспергериански, разбирался в машинах, наш автосервис стал уникальным в своей области. К нам потянулись клиенты с «роллс-ройсами», «лендроверами» и «мерседесами», которые переправляли машины за сотни и тысячи миль, лишь бы отремонтироваться именно у Робисона. Я наконец-то нашел себе надежное и подходящее место под солнцем, нишу, в которой мне было спокойно.
А потом в один прекрасный день раздался телефонный звонок. Я как раз возвращался на работу с ланча.
– Здравствуйте, мистер Робисон. С вами говорит Тери из «Сберегательного банка Чикопи». Есть ли у вас возможность побеседовать сейчас с мистером Вагнером? – Билл Вагнер был президентом банка, с которым я вел дела.
Десять секунд, пока секретарша переключала меня на Билла, я ломал голову, что случилось. Потом в трубке раздался знакомый голос. Я спросил:
– Что-нибудь стряслось?
– Нет, все в порядке, – ответил Билл. – Джон, послушайте, у меня к вам предложение. Я надеюсь, вы не откажетесь вступить в Совет директоров банка?
Я онемел. Меня? В Совет директоров?
– Буду польщен, – выдавил я наконец. И понял, что впервые в жизни и обрел достойное положение и вес в обществе. Я больше не был отщепенцем.
Глава 23
Как я обзавелся Медведиком
Весной 1990 года, когда я только-только организовал свое дело и деньги так и таяли, у меня появился сын. Поскольку мамой его была Медвежонок, то сына я, разумеется, называл Медвежонком-младшим или Медведиком. В свидетельстве о рождении он был записан Джеком, в честь моего деда, и мама-Медвежонок называла его по имени, но для меня он до сих пор Медведик.
Хотя я с нетерпением ждал его появления на свет, но Медведик родился, когда у меня было полно всяких треволнений. Прежде чем пожениться в 1982 году, мы с Медвежонком успели прожить вместе несколько лет. Но после 1986 у нас начался разлад, да еще погиб в автокатастрофе ее брат Пол. Я надеялся, что с рождением Медведика наша совместная жизнь наладится. Я очень волновался, пока Медведик был еще на подходе: Медвежонок все время хворала, и я опасался, как бы малыш не родился больным.
Еще я боялся, что он родится с двумя головами или тремя руками.
Медведик появился на свет в родильном отделении больницы «Кули Дикинсон» в Нортхэмптоне. Я отвез туда Медвежонка вечером 11 апреля на старом сером «ягуаре». Мы приехали и зарегистрировались в больнице в 23.45, а уже в 0.15 родился Медведик. Я присутствовал при родах. Поскольку я заранее прочел немало книг про роды, то в общих чертах знал, чего ожидать. Все вроде бы прошло нормально. Правда, я очень удивился, какой Медведик крошечный.
Я следил за сроками его развития с того самого дня, как выяснилось, что Медвежонок беременна. По словам врачей, Медведик родился на неделю раньше, чем ожидалось. Их множества прочитанных книг я уже знал, что младенцы в утробе в последние три недели сильно прибавляют в весе, и не ожидал, что он родится таким маленьким. Он был даже меньше, чем я думал.
Медведик весил всего шесть фунтов и шесть десятых унции.
– Маленький, но отличный, все будет хорошо, – сказал врач. – Инкубатор ему ни к чему.
Конечно, врачи понятия не имели, все ли будет отлично. Просто сказали так, чтобы мы не волновались. Никаких обследований они не проводили, анализов не брали – осмотрели новорожденного, и все. Но я заранее изучил статистику смертности новорожденных и знал, что врачи выдали нам «прогноз скользящего среднего».
Если все пойдет хорошо, то долго мы в больнице не задержимся, как я понял. Одна ночь, а потом Медвежонка с младенцем выпишут домой. В тот вечер я взял его на руки, замерил, какой он длины, и как следует рассмотрел. Я изучал его очень внимательно, стараясь запомнить, чтобы узнать в следующее посещение, и в случае чего определить, если младенцев перепутают и мне подсунут не того. Я очень опасался, что на следующий день не узнаю его, и получится неловко и некрасиво.
