Даниил Аль - Хорошо посидели!
— Что ж он, по-вашему, не человек?
— Понятно, понятно — он человек, а вы ему подданная. Одну только подробность, пожалуйста, сообщите: винтовку-то царь куда в этот момент девал?
— Не помню, не помню. Что за странный вопрос. Положил куда-то. Не расспрашивайте меня больше. Вы первый человек, которому я об этой встрече рассказала. И — хватит с вас.
— Спасибо, — сказал я. — Ну, а еще приходилось встречаться с царем, хотя бы «случайно» на тех же горных тропинках?
— Нет, что вы, что вы! Я была так потрясена происшедшим. Я несколько дней не выходила из дома. Боялась даже смотреть в сторону гор.
— Чего боялись-то?
— Себя, себя боялась. Боялась, что не удержусь и снова утром пойду на ту дорогу в горах. Он ведь предлагал мне там встречаться. Но вскоре мой искус сам собой кончился: царь с семьей уехал в Петербург. Не скрою, — думала я о следующем лете. Но тем, следующим летом началась Первая мировая война. Да, честно говоря, новое увлечение у меня появилось. Каюсь, но что поделаешь — молодость, красота, ухаживания. Да и человек такой встретился. Никто бы не устоял.
— Это кто же? Может, великий князь какой-нибудь?
— Нет, подымайте выше!
— Если не царь, то кто же еще выше? Господь Бог, что ли?
— Вот именно Бог! Федор Иванович Шаляпин!
— Это где же он вас высмотрел? Тоже на горной тропинке?
— Вовсе нет. А вот «высмотрел» — это вы правильное слово сказали. Я была в Симферополе на его концерте. Потом стояла у выхода из театра вместе с другими восторженными его поклонниками и поклонницами. Шаляпин вышел, долго кланялся собравшимся, раздавал автографы. Я тоже подошла к нему, протянула блокнот. Он на меня взглянул, взял мой блокнот и быстро написал: «Вы само очарование! Умоляю — позвоните!!!» — и написал номер своего телефона в Отеле. Неужели вы думаете, что я ему не позвонила, а потом и не пришла к нему?
— А блокнот с записью Шаляпина у вас сохранился?
— Само собой.
— Так за него же можно большие деньги заколотить, например, у нас в Ленинграде — в Публичке, или у коллекционеров.
— Вы с ума сошли! Это для меня священная реликвия. Я не расстанусь с ней ни за какие деньги! Да и не хватало мне еще объяснять каким-нибудь ученым, библиотекарям, откуда у меня автограф Шаляпина. А потом еще и эмгебешникам докладывать.
— Понятно. А показать мне эту запись Шаляпина вы можете?
— Пожалуйста.
Хозяйка встала и прошла к комоду, на котором у нее стояли какие-то шкатулки и лежали всякие предметы дамского обиходы — пилки, ножницы, гребешки.
Вернувшись к столу, она протянула мне продолговатый альбом в твердом переплете, несомненно довольно давнего происхождения.
— Вот, читайте.
На открытой странице я прочел: «Вы само очарование! Умоляю — позвоните». Затем следовал номер телефона. Под записью стояла размашистая подпись. — Ф. Шаляпин. «Здорово, — подумал я. — Не врет, выходит, старая».
— Давайте выпьем за светлую память Федора, — сказала хозяйка.
— За кого? — спросил я, не сразу сообразив, о ком идет речь.
— Извините. За Федора Ивановича. Да вы не стесняйтесь, водка есть еще.
Я, конечно, выпил. Но не в этом дело. Главное, что с этой минуты я поверил в то, что не обманывает меня хозяйка, в то, что рассказы о всех ее встречах — правда. И, что самое интересное, с этого момента я как-то иначе ее увидел. Словно бывшая ее красота сильнее наружу вылезла, а всякие там морщины на ее лице вроде бы подразгладились. И любопытство меня, само собой, еще сильнее разобрало.
— Ну, а еще были у вас встречи со знаменитыми людьми? — спросил я, в надежде услышать еще что-то.
— Были, конечно же. Но не всегда такие яркие.
— Ну, например? Все-таки расскажите!
— Например, с Петром Николаевичем, когда он стал главнокомандующим.
— С каким это Петром Николаевичем?
— С генералом Врангелем. Но с ним у меня ничего такого не было.
— С Врангелем? Это когда же?
— Я же сказала — когда он был главнокомандующим Белой армией, в двадцатом году. Я несколько раз была на балах в Симферополе. Он меня там приметил. Кто-то из его офицеров, которого я знала, по его просьбе меня с ним познакомил. Он начал за мной ухаживать довольно настойчиво. Но я ему отказала в более близком знакомстве. Не нравился он мне. Всегда мрачный. Почти никогда не улыбался. Да и судьбе, вероятно, было угодно меня от близких с ним отношений уберечь. Меня ведь, когда красные пришли в Крым, тотчас арестовали, подолгу допрашивали в ЧК именно о Врангеле. Слава богу, выяснилось, что я Врангелю от ворот поворот дала. Об этом весь Симферополь в свое время судачил. Но так как я все же была знакома с Врангелем, обо мне доложили самому красному главкому Фрунзе, и он приказал доставить меня к нему.
— Понятно. Ну и что дальше было? — спросил я.
— Вам все время подробности подавай. Ишь вы какой!
— Да хоть и без подробностей, в общих чертах.
— В общих чертах все просто. Когда меня привели, Фрунзе чекистов сразу отослал, а постовому, стоявшему за дверью, велел никого к нему не пускать. Я сразу поняла, что он человек решительный и целеустремленный, хотя на вид и мягкий и улыбчивый, как-то сразу к себе располагающий.
— «Это правда, что Врангель потерпел от вас поражение раньше, чем от Красной Армии?» — спросил он, улыбаясь. Я промолчала, а он продолжил: «А раз так — сама логика истории не допускает, чтобы вы нанесли подобное поражение победителю Врангеля. Согласитесь, это был бы недружелюбный акт в отношении всей Красной Армии».
Тут он взял меня за руку и отвел в соседнюю комнату. Я, сами понимаете, не решилась сопротивляться.
— Молодец Фрунзе. Молодец! А потом еще встречались с ним? Или вас обратно в ЧК отвели?
— Нет, нет. Фрунзе велел меня отпустить. Я вообще-то ждала, что он меня снова пригласит.
— Выходит, понравился он вам?
— Да, очень. Но больше он меня не приглашал.
— Значит, вы ему не понравились?
— Напротив, очень понравилась. Никаких комплиментов он, правда, мне не говорил, но женщина всегда и сама знает, какое она произвела впечатление.
— Так в чем же дело?
— Не понимаете? В Гражданской войне дело. Не мог Фрунзе себе позволить, чтобы его имя связывали с именем дамы, знавшейся с белым офицерьем, как тогда говорили. И я это понимала. Я вообще постаралась уйти в тень. Так вот и сохранилась. Некоторое время работала санитаркой в госпиталях, потом сестрой-хозяйкой в санатории, уже здесь, в Ливадии.
— Ну, а еще встречались в вашей жизни исторические персоны? — спросил я в надежде услышать еще что-нибудь такое же потрясающее.
