Александр Лацис - Почему плакал Пушкин?
Первое слово предоставляем М. К. Азадовскому.
В дальнейшем, после ссылок на Лорера и Завадишина, продолжим пересказывать или конспектировать его незавершенное исследование.
«Из воспоминания Пущина устанавливается, что Пушкин не видал А. Г. Муравьеву перед ее отъездом, и, стало быть, всё сообщение Бартенева представляет собой эффектный, но выдуманный поздний рассказ. Главное же, что Пущин говорит вовсе не о “Послании”, а о стихах “Мой первый друг, мой друг бесценный”».
(М. К. Азадовский – Статьи о литературе и фольклоре. М., 1960, с. 444).«1828 года, 5 генваря, привезли меня из Шлиссельбурга в Читу… В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу А. Г. Муравьева и отдает листок бумаги, на котором неизвестною рукой написано было:
Мой первый друг, мой друг бесценный…
Наскоро, через частокол, Александра Григорьевна проговорила мне, что получила этот листок от одного своего знакомого пред самым отъездом из Петербурга, хранила его до свидания со мною и рада, что могла, наконец, исполнить порученное поэтом».
(И. И. Пущин. «Записки о Пушкине»)«“Мой первый друг и пр.” – я получил от брата Михайлы в 843-м году собственной руки Пушкина. Эта ветхая рукопись хранится у меня как святыня. Покойница А. Г. Муравьева привезла мне… список с этих стихов, но мне хотелось иметь подлинник, и очень рад, что отыскал его».
(И. И. Пущин – Ф. Ф. Матюшкину. 24 февраля 1853.)Из монографии Н. М. Дружинина «Декабрист Никита Муравьев»:
«поддерживалась постоянная связь с покинутым миром через А. Г. Муравьеву. Из России присылали книги, журналы и газеты».
«Е. Ф. Муравьева непрерывно снабжала сыновей запасами провизии, мебелью, утварью, книгами. Иногда по сибирскому тракту направлялись целые обозы с разнообразными грузами для декабристов».
«…официально они имели право получать не более 3 тыс. рублей в год, но пользовались каждым удобным поводом, чтобы увеличить свои наличные суммы. В письмах с оказией они просили мать заделывать деньги в посылаемую мебель, заклеивать в переплеты книг, отправлять на имя гувернантки, передавать через приезжающих посредников, наконец, пользоваться надежными купеческими адресами».
Возможно, что Е. Ф. Муравьева поняла письма сыновей, писанные пофранцузски, не столь буквально. Просьба «заклеивать в переплеты книг» относилась не только к деньгам. «Papier Monnaie» означает «бумажные деньги». Но в данных особых обстоятельствах речь идет о том, как лучше пересылать деньги и бумаги.
Письма Никиты Муравьева к матери хранятся в Архиве на Пироговке.
Стоило бы их перечитать, обращая внимание – когда и за присылку каких книг выражается отдельная благодарность, особенно, если книги эти сами по себе не так уж значительны.
А вот ходовая беллетристика. Марк Сергеев («Несчастью верная сестра», Иркутск, 1978) раскрашивает первое свидание А. Г. Муравьевой с мужем, на глазах у часовых (с. 80–81).
«Он почувствовал, что жена ищет руку его, и тут же понял в чем дело, ощутив в руке туго свернутую бумагу. Он развернул листок, едва ушла жена… Почерк был ему знаком: летящий, стремительный ошибиться было невозможно». (Далее следуют стихи – «Послание в Сибирь»).
В записках декабристов Лорера и Завалишина говорится, что «Послание» доставили Муравьевой купцы… Думаю, что если Муравьева даже и рассказывала, что все стихи привезла с собой, то этим она лишь сохраняла в тайне истинные нелегальные способы.
Анна Ахматова однажды задала себе вопрос – почему столь живучи в пушкиноведении всевозможные легенды? И ответила: «лишь потому, что так интереснее».
Так было бы интереснее: в начале января 1827 года А. Г. Муравьева уезжала к мужу в Сибирь. Поэт на прощание до боли крепко сжал ей руку… И передал два стихотворения, которые она по приезде вручила Ивану Ивановичу Пущину.
«Так было бы интереснее»…
Однако Иван Пущин упоминает в «Записках» о получении только одного стихотворения, «Мой первый друг, мой друг бесценный», переписанного к тому же незнакомой, не пушкинской рукой.
Известно ли точное название другого стихотворения, обращенного к декабристам?
Неоспоримых обоснований не имеет ни одно из доброго десятка заглавий: «В Сибирь», «К изгнанникам», «Привет с 19 октября» (то есть с лицейской годовщиной), «При посылке поэмы “Цыганы”», «Послание в Петровский завод», «Послание в Сибирь»…
А время написания? Печатают под рубрикой 1827 года, но делались попытки отнести на год раньше, на год позже и еще позднее.
Не все ясно и с текстом, поскольку отсутствует подлинная рукопись. Зато имеется более двадцати копий.
Стихотворение принято воспроизводить по первой публикации в «Полярной звезде» Герцена, Лондон, 1856. Большое академическое издание обосновывает выбор тем, что с текстом «Полярной звезды» совпадает чуть ли не дюжина списков.
В науке истина не всегда на стороне численного превосходства. К тому же совпадающие копии – по преимуществу позднейшие, повторяющие лондонское издание.
Когда исходные данные приблизительны, вряд ли итог может оказаться точным. Неудивительно, что не стало бесспорным и постижение смысла.
В литературе встречалось два противоположных взгляда. Одни уверяли, что послание не заключает в себе ничего, кроме призыва к терпению и надежде, к упованию на царскую милость. И разве не подтвердил ход событий, что другого пути не было?
Но если оно все так, то как прикажете понимать строку «И братья меч вам отдадут?»
Или, как в списке декабриста Н. И. Лорера, «меч ваш отдадут»? Что ж, попытаемся домыслить смиренно-либеральные толкования с тем, чтоб довести их до предела. Николай I, особенно ежели ему не хотелось принимать решения, нередко говаривал, что он, собственно, только работает в должности царя, а настоящий царь – его старший брат Константин Павлович. И потому во всех важных делах он, Николай, взял за правило советоваться с братом. Был еще и младший брат, командующий гвардией, Михаил Павлович.
Значит, понимай так: когда все три брата меж собой согласятся, тогда они, «братья», вернут осужденным «ваш меч», то есть вашу шпагу, символ дворянской чести, знак восстановления в правах…
Прочертим для равновесия другую крайность. Воображение писателя для него тоже реальность, равноправный жизненный факт. Кроме восстания декабристов, не было ли второго восстания, пушкинского?
Если было, оно началось и завершилось – в его воображении.
