Леонид Млечин - Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота
Высшие чиновники боялись Хрущева. Когда приехавший на пленум ЦК в Москву руководитель Белоруссии Кирилл Трофимович Мазуров оказался в больнице (его с нервным истощением уложили в клинику для начальства на улице Грановского), выступить поручили второму секретарю республиканского ЦК Федору Анисимовичу Сурганову. Помощник Мазурова побежал искать Сурганова. Тот обедал в ресторане гостиницы «Москва».
«Дождавшись, пока Сурганов дожует котлету, — вспоминал помощник первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Борис Владимирович Павленок, — я подошел и негромко сказал:
— Федор Анисимович, Мазурова забрали в больницу. Он передал, что вам завтра выступать на пленуме.
Сурганов дернулся, будто его ударило током, резко отодвинул тарелку и сказал голосом капризного ребенка:
— Не буду!
Вечером все члены бюро, прибывшие на пленум, собрались в номере у Сурганова. Притыцкий кипятился, Киселев острил, Шауро вставлял отдельные замечания. Сурганов в тренировочном костюме расхаживал по номеру. Он взялся править текст сам, но, увидев, что у него трясутся руки, я предложил:
— Федор Анисимович, вы диктуйте, а я буду править…
Но когда поменялись местами, толку от него все равно не было. Испуг перед выходом на трибуну парализовал — Никита мог сбить с мысли вопросами, затюкать репликами, а то и просто сказать: какой вы секретарь ЦК».
Хрущев и в пожилые годы умел внушать страх. Добреньким он никогда не был. Иначе бы не выжил. Но он был человек не злопамятный, снимал с должности и этим ограничивался. Сталин расстреливал, чтобы не оставались где-то рядом с ним недовольные и обиженные.
А Хрущев никого не добивал, переводил на менее значимые должности, и это создавало ощущение его слабости.
«Мы осудили культ Сталина, — говорил Никита Сергеевич, уже отправленный на пенсию, — а есть ли в КПСС люди, которые подают голос за него? К сожалению, есть. Живут еще на свете рабы, живут и его прислужники, и трусы, и иные. «Ну и что же, — говорят они, — что столько-то миллионов он расстрелял и посадил в лагеря, зато твердо руководил страной». Да, есть люди, которые считают, что управлять — это значит хлестать и хлестать, а может быть, даже захлестывать».
Увидев, что Хрущев «хлестать» их не собирается, все им обиженные утратили страх и объединились. Никита Сергеевич позволил своему окружению сплотиться против него.
Хрущев жаждал обновления кадров. 14 декабря 1959 года на расширенном заседании президиума ЦК, говоря о проекте программы КПСС, завел речь о том, что его волновало:
— В программе надо было бы подумать и насчет демократизации нашего общественного строя. Без этого нельзя. Взять к примеру наше руководство — президиум. Мы не ограничены ни властью, ни временем. Правильно ли это? Может собраться артель, люди могут спаяться и спиться. При Сталине это было, сидел же разбойник Багиров. Сталин о нем говорил, что мусульмане не держали бы его и недели, убили бы, если бы мы его не поддерживали.
Никита Сергеевич имел в виду кандидата в члены президиума ЦК КПСС Мирджафара Аббасовича Багирова, который двадцать лет, с 1933 по 1953 год, был хозяином Азербайджана. Его сняли с должности, судили и расстреляли после смерти Сталина и Берии…
Хрущев перевел свою идею в практическую плоскость:
— Я беру президиум ЦК: нас выбирают, но на следующем съезде одна треть выбывает обязательно.
Хрущев чувствовал, что монополия на власть губит страну. Молодежь растет, но должности для нее не освобождаются. Приходится ждать, когда кто-нибудь из старшего поколения умрет.
— Буржуазные конституции, — высказал Хрущев крамольную мысль, — пожалуй, более демократично построены, чем наша: больше двух созывов президент не может быть. Если буржуа и капиталисты не боятся, что эти их устои будут подорваны, когда после двух сроков выбранный президент меняется, так почему мы должны бояться? Что же мы, не уверены в своей системе или меньше уверены, чем эти буржуа и капиталисты, помещики? Нас выбрали и мы самые гениальные? А за нами люди совершенно незаслуженные? Поэтому я считал бы, что нужно так сделать, чтобы таким образом все время было обновление.
Кому из тех, кто сидел в зале заседаний президиума и слушал первого секретаря, могли понравиться эти слова? Хрущев-то пенсионного возраста, ему все равно вскоре уходить, а каково более молодым? Неужели им придется расставаться с должностями просто потому, что больше двух сроков нельзя занимать высокое кресло?
— Если каждый будет знать, что он выбран только на один срок, максимум два, — продолжал фантазировать Хрущев, — тогда у нас не будет бюрократического аппарата, у нас не будет кастовости. А это значит, что смелее люди будут выдвигаться, а это значит, демократизация будет в партии, в народе, в стране.
Именно эта идея принесла Хрущеву больше всего врагов внутри аппарата. В нашей стране не удаются попытки ограничить всевластие верхушки временными сроками. Приехав в Киев в январе шестьдесят первого, Хрущев поделился своей идеей с украинской номенклатурой:
— Товарищи, вредно задерживаться. Я вправе это говорить, потому что мне в апреле месяце этого года будет шестьдесят семь лет. (Аплодисменты.) Может быть, нам даже установить какое-то расписание, что такой-то пост могут занимать люди не старше такого-то возраста. Это может быть не закон, могут быть исключения, но должны быть какие-то правила… Я сам себя ловлю. Бывало, машина станет, выскакиваешь, как пуля, а теперь одну, вторую ногу выдвинешь, и я замечаю, что я приобрел приемы старика, которые свойственны каждому старику. (Шум в зале.) Нет, товарищи, вы меня не подбадривайте. Я у вас не прошусь на пенсию, но я уже пенсионер по возрасту… Другой раз выдвигают, говорят — молодой. Сколько же ему лет? Сорок пять. Когда мне было тридцать пять лет, я уже был дед.
Наверное, Никита Сергеевич рассчитывал на поддержку молодых кадров, которым омоложение аппарата открыло бы дорогу наверх. Но логика молодых аппаратчиков была иной: они, как и старшие товарищи, больше дорожили стабильностью. Только занял кресло — и уже освобождать?
17 июня 1961 года Хрущев на заседании президиума вновь вернулся к этому вопросу. Он немного смягчил свою позицию относительно того, сколько времени можно занимать высшие руководящие посты, сделал послабление для товарищей:
— Я все-таки считаю, что следует оставить три срока для союзного руководства и два срока для всех остальных. Почему? Все-таки союзный уровень есть союзный. Во-вторых, когда мы запишем два срока, то нам не скажут этого, но это вызовет большое недовольство у руководителей социалистических стран. Надо с этим считаться. Поэтому не надо поддаваться настроению демократизма, надо все-таки реально представлять ответственность за наше дело. ЦК союзный и ЦК республиканские были на одном уровне. Сейчас надо отделить ЦК союзный, а те в другую категорию перенести. Это будет правильно. Там будет восемь лет.
