Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество
Ну а на окруженцев в это время шла настоящая охота. Их вылавливали пикеты, подключились полиция, егеря, штатские добровольцы с ружьями и собаками. Тяжелораненых пристреливали или забивали прикладами. Очевидец писал: "Добивание раненых, стрельба по нашим санитарным отрядам и полевым лазаретам стали обычным явлением". Измывались и над пленными - избивали, впрягали в трофейные пушки вместо лошадей и заставляли тащить. В плен попало 9 генералов. Над Мартосом, привезенным в штаб 8-й армии, Людендорф смеялся и всячески бахвалился. Гиндербург повел себя более благородно, пожал руку, сказал: "Я желаю вам более счастливых дней". И приказал вернуть наградную золотую саблю - но так и не вернули. Надо отметить, что с Клюевым, сдавшим подчиненных, обращались более корректно.
Масштабы победы непомерно раздувались. Германская пропаганда трубила сперва о 70, потом о 90 тыс. пленных, о 20 тыс. убитых русских, а число трофейных орудий постепенно росло от 300 до 600. Впоследствии эти фантастические цифры так и перешли в работы западных, да и некоторых отечественных авторов. Но к действительности они имеют отношение весьма отдаленное. Потому что в частях, попавших в окружение (5 дивизий неполного состава) на момент начала наступления насчитывалось всего 80 тыс. чел. и около 200 орудий. В боях было убито 6 тыс., ранено около 20 тыс., и более 20 тыс. вырвалось и просочилось из кольца. Так что общее число пленных достигало 30 тыс., а с ранеными - 50 тыс. И из орудий часть была подбита в сражении, некоторые вывели из строя артиллеристы перед тем, как бросить. Общее значение достигнутого успеха в германской литературе также было весьма преувеличено. Немцам удалось предотвратить вторжение и разгромить 2,5 корпуса. И не более того. Причем оперативный успех был достигнут ценой стратегического проигрыша на Западе, откуда снимались подкрепления. А "уничтожением 2-й армии", вопреки расхожим утверждениям, дело и не пахло. Большая часть ее сил просто отступила. Новым ее командующим стал энергичный генерал Шейдеман - прежде возглавлявший 2-й корпус. Он очень быстро привел армию в порядок, и уже через неделю она снова вела активные боевые действия.
Причем и немцам победа досталась недешево. В боях под Орлау, Гросс-Бессау, Уздау и Мюленом они потеряли около 30 тыс. убитыми и ранеными, у них были разбиты или сильно потрепаны 4 пехотных, 1 ландверная дивизии и 2 ландверных бригады. По поводу катастрофы 2-й армии была назначена правительственная комиссия, и в ее докладе говорилось, что воины 15-го корпуса и 2-й дивизии "дрались героями, доблестно и стойко выдерживали огонь и натиск превосходящих сил противника и стали отходить лишь после полного истощения своих последних резервов, понеся тяжелые потери в личном составе офицеров и нижних чинов и честно исполнив свой долг до конца". А при выходе из окружения "большинство офицеров, пробивавшихся в одиночку или с нижними чинами, выдержали ряд самых тяжелых испытаний и опасностей и выказали незаурядное личное мужество и храбрость, преодолевая на своем пути превосходного по силе противника, борясь с бронированными автомобилями, вооруженными пулеметами, и даже артиллерией противника, уничтожая то и другое". Если же предоставить слово противнику, то вывод немцев был таков: "Русский выдерживает любые потери и дерется даже тогда, когда смерть является для него уже неизбежной".
Жилинский попытался всю вину за поражение свалить на Ренненкампфа. Дескать, струсил и вовремя не помог Самсонову. Но великий князь Николай Николаевич, хорошо знавший прежнюю службу командующего 1-й армии и действительное положение дел, возмутился такой клевете. Заявил, что "Жилинский сам потерял голову и не способен управлять боевыми действиями". В 1-ю армию был специально отправлен для проверки ген. Янушкевич, и доклад его был очень лаконичным: "Ренненкампф остался тем, кем был". В результате расследования был снят сам Жилинский, а также командиры корпусов Артамонов, Кондратович, Благовещенский. Жилинского, прежде выдвинувшегося на военно-дипломатическом поприще, отправили работать "по специальности", в Париж, представителем в Высший военный совет Антанты. И там он действительно оказался на своем месте. Очень много сделал для своей страны и отстаивал ее интересы твердо и умело.
17. ЛЬВОВ
Всадники-други, в поход собирайтеся,
Радостный звук вас ко славе зовет...
Сигнал трубы "Генерал-марш"
Главнокомандующим Юго-Западного фронта стал 63-летний генерал от артиллерии Николай Иудович Иванов. Военными талантами он не отличался, его всегда считали в большей степени хозяйствеником, чем полководцем. В молодости, еще будучи поручиком, он отличился в Турецкой войне, заслужив Георгия IV степени. Но с той поры заметно утратил пыл и по натуре своей был человеком сугубо "мирным" и спокойным. Был близок к придворным кругам и стал крестным наследника престола Алексея. В Маньчжурии командовал корпусом - далеко не блестящим образом, но благодаря своим связям опалы избежал, а в 1905 г. довольно умело, больше увещеваниями и "отеческим вразумлением", чем применением силы, сумел утихомирить мятеж в Кронштадте. А перед войной командовал войсками Киевского округа.
Но Иванову достался отличный начальник штаба - генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. Отец его был крепостным крестьянином, отданным в солдаты и дослужившимся до штабс-капитана, поэтому о себе Михаил Васильевич говорил: "Я кухаркин сын, я человек простой, из низов, а генеральские верхи для меня чужды". Из 4 класса гимназии он перешел в Московское юнкерское училище, но не закончил его. Началась Турецкая война, и он ушел на фронт прапорщиком. Сражался под Плевной, будучи ординарцем у Скобелева, что само по себе свидетельствовало о доблести - у Скобелева сменилось несколько ординарцев, так как он направлял их со своими приказами в самое пекло. Был ранен, награжден Георгием IV степени, но, не имея полного образования, 9 лет не мог дослужиться до ротного. Отличался крайним трудолюбием, учился самостоятельно, и лишь через 11 лет службы в полку сумел поступить в Академию Генштаба. Здесь проявил себя блестяще, был оставлен преподавателем и стал профессором военной истории. На Японскую пошел генерал-квартирмейстером 3-й армии, лично участвовал в боях, был награжден несколькими орденами и Золотым оружием. Потом служил в Генштабе и в Киевском округе, где на маневрах 1911 г. понравился царю детальным разбором операции. Командовал 13-м корпусом (тем, который погубил Клюев) и вывел его в число лучших. В августе 14-го был назначен начальником штаба к Иванову.
Брусилов отмечал, что это был "человек очень умный, быстро схватывающий обстановку, отличный стратег". А профессор Академии Генштаба Н.Н. Головин вспоминал: "Генерал Алексеев являлся выдающимся представителем нашего Генерального штаба. Благодаря присущему ему глубокому уму, громадной трудоспособности и военным знаниям, приобретенным им самим в индивидуальном порядке, он был на голову выше других представителей русского Генерального штаба". Алексеев был человеком глубоко и искренне верующим. Когда создавалось трудное положение, становился перед иконой на колени и молился, долго и истово - иногда полчаса, иногда час. И считал, что именно тогда к нему приходят правильные решения. Правда, имел и серьезные для военного недостатки - одним из таковых оборачивался порой его слишком мягкий характер. Не всегда умел настоять на своем. Не умел стукнуть кулаком по столу, "нажать". Но и спорить, убеждая других в своей правоте, не умел и не любил. Поэтому старался избегать всяких заседаний и совещаний, а всю работу предпочитал делать один. Сам. Но Иванов ему, собственно, и не мешал. И разработку Галицийской операции, а в значительной мере и руководство ею осуществлял именно Алексеев - главнокомандующий фронтом лишь подписывал подготовленные им документы.
