Ги Бретон - Когда любовь была «санкюлотом»
После устроенного праздника связь Тальена с Терезией признали все, бывшая маркиза де Фонтене теперь афишировала свою близость с представителем Конвента. Орельен Виви пишет: «Почти каждый день ее видели и вместе с проконсулом в коляске, они ездили по городу, Терезия всегда была кокетливо одета, на голове — красный чепец».
Иногда молодая женщина развлекалась, изображая Свободу. Она надевала фригийский колпак, брала в руку пику, а другой обнимала за плечи «народного представителя» Тальена».
Такие прогулки в открытом экипаже оказывали на Терезию очень странное действие, они волновали ее чувства… Разве не могла она, изобразив Свободу, сама стать более свободной в поведении?.. Едва доехав до дому, она скидывала свой пеплос и представала совершенно голой перед изумленным Тальеном. Он немедленно срывал с себя редингот и красивую форму и — очень просто и естественно — плевал на условности…
* * *О любовных отношениях Терезии и Тальена в Бордо рассказывают много сказок. Некоторые историки, например, писали, что любовники встречались в Национальном доме, где жил Тальен, «и предавались любви в тот момент, когда рядом казнили аристократов». Гильотина была установлена под окнами комиссара Конвента, и любовники якобы ласкали друг друга под крики жертв, глухой стук ножа гильотины и песню «Са ира»…
«Как только палачу приводили очередную жертву, — пишет один исследователь, — любовники начинали свой дуэт, и Тальен старался „соединиться“ с Терезией в тот самый момент, когда голова отделялась от туловища.
— Когда умирает роялист, — говорил он напыщенно, — мы должны зачинать маленького республиканца».
Этот историк, который, естественно, не называет свои источники информации, добавляет, что любовники частенько распевали потом смешную пародию на «Марсельезу». Вот первый куплет этой песенки:
Чудо-гильотина, наше божество!
Ты нам подарила права торжество.
Стал король короче — это не беда.
Лишь бы меч отточен был всегда, всегда.
Головы тиранов, сложенные в ряд,
Для Отчизны нашей — праздничный наряд.
Родине в подарок клику уничтожь,
Для агентов Питта наточи свой нож.
Именем народа головы руби.
Кровью, всласть пролитой,
Жажду утоли.
У второго куплета был следующий странный припев:
Вперед, счастливые мужья!
Теперь ваш выстрел из ружья.
Чтоб были ваши жены, что пушки заряжены —
И не пройдет и года,
Для своего народа
Родит Отчизна-мать
Республиканцев рать [110].
Подобные свидетельства забавны, но абсолютно ложны. Терезия слишком сильно возмущалась казнями, чтобы использовать их как возбуждающее средство. Однажды она случайно оказалась у любовника в момент казни и пришла в ярость.
— Я больше не желаю видеть этого, — заявила она, указывая на зловещую машину.
— Ну что же, — ответил ей проконсул, — я перееду к вам.
— Нет, — возразила Терезия, — я вернусь сюда. Исчезнуть должна гильотина, а не вы.
Так что ни Терезия, ни Тальен не были садистами или сексуальными извращенцами, как их хотели бы представить.
Они, конечно, не примешивали жертвы террора к своим любовным играм, но и не были совершенно безупречны по отношению к ним.
Они извлекали из ситуации не удовольствия, но выгоду…
* * *К моменту, о котором идет речь, Тальен и его помощники организовали выгодную торговлю: за кругленькую сумму (она могла быть больше или меньше — в зависимости от финансового положения революционеров) они освобождали осужденных на казнь людей.
Тех, кто не мог оплатить, естественно, казнили. Валлон, например, упоминает некоего Ж.-Б. Дюдона, бывшего генерального прокурора парламента Бордо, которого жена попыталась спасти с помощью золота. «Она пошла к Рею, помощнику Лакомба и его посреднику на „рынке голов осужденных на гильотину“. Лакомб запросил две тысячи луи — она дала ему сто, потому что больше у нее просто не было.
— Ну что же, значит, он «накрылся», — сказал Лакомб.
И отправил Дюдона на гильотину, разделив деньги с Реем».
Хорошо зная революционные нравы, Терезня решила, что может использовать свое влияние на Тальена, чтобы создать собственное доходное дельце и составить капитал. Она организовала в своем особняке «Бюро помилований», которое Сенар описывает следующим образом:
«Дама Кабаррус открыла в своем доме бюро, в котором раздавались всяческие милости и свободы, стоившие, правда, баснословно дорого. Чтобы спасти голову, богачи с радостью отдавали по 100000 ливров; один из них, осмелившийся похвалиться этим, был на следующий же день вновь арестован и немедленно казнен».
Однако все остальные были осторожнее. Многие аристократы были помилованы и получили паспорта для выезда за границу благодаря посредничеству очаровательной гражданки. С восьми часов утра родственники заключенных выстраивались в длинную очередь возле особняка Франклина. Увидев вошедшую Терезию, люди бросались на колени и униженно спрашивали, сколько они должны заплатить, чтобы спасти сына, мать или Мужа… Видя отчаяние, боль и траур, молодая женщина в конце концов прониклась подлинным сочувствием к несчастным. Забыв о выгодной «торговле», она отныне употребляла все свое влияние, чтобы бесплатно спасти как можно больше народу.
Каждый вечер она приходила к Тальену с кипой умоляющих писем, доказывая, как ужасны убийства, которые он готовит. Лаская Тальена, Терезия между двумя объятиями добивалась от него всего, чего хотела… В конце концов гильотину вообще разобрали, и Бордо, вздохнул спокойно. Бывшая маркиза остановила террор.
В этом утверждении сходятся все историки. Послушаем, что пишет Маюль:
«Влияние, которое эта женщина оказывала на Тальена, смягчило его революционный пыл и незаметно превратило в порядочного человека, который своими поступками искупал, насколько это было возможно, преступления прошедшей своей жизни» [111].
… Лакретель уточняет: «Отчаявшиеся семьи неоднократно с успехом взывали к добрым чувствам и состраданию Тальена [112].
С этими исследователями согласен и Ламартин: «Она была из тех женщин, чье очарование всесильно, они, подобно Клеопатре или Федоре, подчиняют себе тех, кто правит миром, и терзают души тиранов» [113].
Категоричен и Прюдом: «Она (Терезия) сумела смягчить свирепость будущего мужа. Подобно тому, как приручают молодого тигра, она сумела отвратить его от кровавых привычек» [114].
