Абрам Рейтблат - Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы
Вполне естественно, что произведения Гоголя, особенно «Ревизор» и «Мертвые души», где немалое место уделялось живописанию низменной стороны человеческой жизни, отсутствовали образцы для подражания, а «уравновешивание» осуществлялось не в сфере изображаемого, а за счет отношения субъекта («единственный положительный герой – смех»), не могли нравиться Булгарину.
Содержательный анализ реакции различных читательских групп на «Мертвые души», который провел Ю.В. Манн в книге о судьбе поэмы[638], демонстрирует типичность булгаринской позиции по отношению к Гоголю. Он выражал взгляды значительной части аудитории, чья неудовлетворенность книгой определялась эстетическим архаизмом или идеологическим ее неприятием. Известно довольно много печатных откликов и зафиксированных читательских мнений, близких по содержанию булгаринским отзывам. А.Ф. Писемский вспоминал, что «немногие, вероятно, из великих писателей так медленно делались любимцами массы публики, как Гоголь <…> прежде чем устоялось <…> общественное мнение, сколько обидного непонимания и невежественных укоров перенес поэт! “Скучно и непонятно!” говорили одни. “Сально и тривиально!” повторяли другие, и “социально-безнравственно!” решили третьи»[639]. По воспоминаниям С.Т. Аксакова, когда вышли «Мертвые души», часть читателей «не могла вдруг понять глубокого и серьезного значения его поэмы; они находили в ней много карикатуры и, основываясь на мелочных промахах, считали многое неверным и неправдоподобным»[640]. Писательница Н.С. Соханская, выросшая в дворянской семье, вспоминала, что в молодости (первая половина 1840-х гг.) «еще не любила Гоголя: он мне показался такой запачканный»[641]. Актер и драматург П.А. Каратыгин «бранил Гоголя и называл его грязным писателем»[642]. По мнению поэта и прозаика В.И. Панаева, «Гоголю надо было запретить писать, потому что от всех его сочинений пахнет тем же запахом, как от лакея Чичикова». Панаев «приходил в ужас от того, что “Ревизора” дозволили играть на сцене. По его мнению, это была безобразная карикатура на администрацию всей России, которая охраняет общественный порядок, трудится для пользы отечества, и вдруг какой-то коллежский регистраторишка дерзает осмеивать не только низший класс чиновников, но даже самих губернаторов»[643]. Граф М.Н. Мусин-Пушкин, попечитель Петербургского учебного округа, отозвался о Гоголе (после его смерти) как о «лакейском писателе»[644]. К.Н. Лебедев, крупный чиновник, сам не чуждый литературе, в целом высоко оценив в дневнике роман «Мертвые души» (вскоре после его выхода), отмечал тем не менее, что «по содержанию и связи повести или поэмы, это вздор, сущий вздор, небылица <…> слог очень небрежен… [Автор] пародирует современный порядок, современный класс чиновный, он не совсем прав и немного дерзок. Это портит вкус»[645]. В 1846 г. он следующим образом определил место Гоголя среди русских литераторов (сближаясь в оценках с Булгариным): «…очень люблю читать Гоголя, Гребенку и других, но я никогда в натуральных их картинах не испытывал высокого наслаждения, которое доставляли мне сочинения Пушкина, Марлинского (несмотря на его кудреватость), Жуковского, Карамзина, Загоскина, Вельтмана и многих других»[646]. Среди тех, кто подверг «Мертвые души» печатной критике, Булгарин также не был одинок, причем у Н.А. Полевого, О.И. Сенковского и К.П. Масальского претензии к книге и характер аргументации почти полностью совпадали с булгаринскими. Полевой, например, как и Булгарин, считал сферой Гоголя «добродушную шутку, малороссийский жарт». «Мертвые души» же, по его мнению, «составляя грубую карикатуру, держатся на необыкновенных и несбыточных подробностях <…> лица в них все до одного небывалые преувеличения, отвратительные мерзавцы или пошлые дураки <…> подробности рассказа наполнены такими описаниями, что иногда бросаете книгу невольно, и, наконец <…> язык рассказа <…> можно назвать собранием ошибок против логики и грамматики…». Подобно Булгарину, Полевой особенно нападал на введение низменных объектов в роман «без эстетической цели при изображении их». Он спрашивал: «…избирая из природы и жизни только темную сторону, выбирая из них грязь, навоз, разврат и порок <…> изображаете ли верно природу и жизнь?»[647] Даже в близком Гоголю «Москвитянине» анонимный автор статьи «Путевые впечатления» не только отмечал незнание автором условий продажи крепостных, но и приходил к выводу, что «в этом сочинении нет никакого плана, ни даже тени правдоподобия; самый слог местами чересчур уже низок и приличен только толкучему рынку»[648].
Близость многих читателей к Булгарину в отношении к гоголевскому творчеству во многом определялась и тем, что в «Северной пчеле» Булгарин долгие годы формировал и направлял вкусы своих подписчиков. Он был весьма авторитетен и как писатель, и как литературный критик. «Северную пчелу» читали во всех слоях образованного общества. Вот, например, в 1832 г. знакомый с Украины пишет Гоголю о книге «Вечера на хуторе близ Диканьки»: «Я читал и рекомендацию ей от Булгарина[649] в Северной пчеле очень с хорошей стороны и к поощрению сочинителя. Это видеть приятно» (цит. по: X, с. 218). По воспоминаниям В.В. Стасова, в середине 1830-х гг. «не только в Петербурге, но даже во всей России было полное царство Булгарина, Греча и Сенковского»[650]. Я.Н. Толстой, который жил в Париже, «поверив “Северной пчеле” <…> считал “Мертвые души” скучною книгою…»[651] В 1852 г., после смерти Гоголя, московский почт-директор А.Я. Булгаков отмечал с удовлетворением в дневнике, что «ядовитый Булгарин в Северной своей пчеле не давал ему покоя»[652].
Приводимые данные свидетельствуют, как нам представляется, что, исходя из своих устаревших к тому времени эстетических представлений, Булгарин искренне выступал с критикой Гоголя, хотя тон его высказываний нередко приобретал оскорбительный характер и выдавал затронутое самолюбие[653]. Это позволяет увидеть за противостоянием Гоголя и Булгарина не личный конфликт, а столкновение двух эстетических систем: одной, сходящей со сцены, и другой, с которой было связано дальнейшее развитие русской литературы[654].
«Мертвые души» и «Иван Выжигин»Гоголь нередко работал на том же самом материале, что и Булгарин, используя при этом в чем-то близкие жанры. Неизбежно возникает вопрос: как соотносится их творчество? (Наследовал ли Гоголь Булгарину? Ориентировался на те же самые отечественные или зарубежные образцы? Развивал дальше сделанное Булгариным? Полемически отталкивался от его произведений? Игнорировал их?)
