Борис Голлер - Лермонтов и Пушкин. Две дуэли (сборник)
14 декабря 1825-го одним из первых на помощь царю пришел Кавалергардский полк – во главе со смелым, честным и, верно, в чем-то недалеким графом Бенкендорфом. – Но он будет также и единственный человек, который непосредственно в момент казни на кронверке Петропавловской крепости – слабо, но выразит свой протест против второго повешения. Что, несомненно, запомнится ему в потомстве – хотя… кто скажет, что помнит сегодня еще – а что будет помнить завтра и через много лет забывчивое потомство? И главное, – что ему захочется помнить?
Почти сразу после казни на кронверке 13 июля 1826-го Кавалергардский полк устроил бал в честь нового шефа полка – правящей императрицы Александры Федоровны. Кому-то пришло в голову отмыться от этого дня. Очиститься.
И те, кто понимал что-нибудь в дворянских приличиях, мог сказать про себя, что рухнула эпоха. (Должно быть, и говорили. Но глас столь давнего времени плохо доходит до нас. Не всегда!) – Ибо в тот день не просто казнили смертью пятерых и была гражданская казнь многих людей, но погибли на виселице два бывших офицера полка: Павел Пестель и Михаил Бестужев-Рюмин. И были подвергнуты гражданской казни еще несколько его офицеров…
Именно из этого полка немного времени спустя выйдут – и Дантес, и Мартынов.
«Почему барону можно, а мне нельзя?..»
История – очень точная наука. Ее связи впечатляют.
«Цып, цып, цып…»
Санкт-Петербург 2011–2012
Плач по Лермонтову, или Белые олени
Драма в двух действиях, с Прологом
Полковник из штаба войск Кавказской линии — за 50 лет
Пушкин Лев Сергеевич — майор, 37 лет
Дорохов Руфин Иванович — прапорщик, 35 лет
Барклай де Толли — военный врач, без возрасту
Столыпин Алексей Аркадьевич (Монго) – капитан, 25 лет
Молодая дама — лет 25-ти (она же после Дама в летах)
Младшая сестра ее — лет 17-ти, но выглядит старше
Офицерик — лет 20-ти (после Г-н в летах)
Карпов — унтер-офицер, 46 лет
Тиран Александр Францевич — молодой подполковник
Пожогин-Отрашкевич — ничем не примечательный господин
Найтаки — ресторатор, без возрасту
Приезжий офицер
Игроки: 1-й игрок, 2-й игрок, 3-й игрок
Сэр Генри Миллс — полковник английской службы (тоже игрок)
Человек, пишущий письмо
Половой
Адмиральша — старуха в егерском мундире
Неизвестный — без возрасту
Человек, пишущий письмо
Юнкер Бенкендорф
Лицо с трубкой
Обыденный пролог
По двум углам сцены – два уголка интерьера. Два сколка некой прошедшей эпохи (гостиная, кабинет?). Почти зеркально друг другу, как половинки ореха, разнесенные в пространстве.
В одном углу – МУЖСКОЙ ГОЛОС, потом сам – ГОСПОДИН В ЛЕТАХ; одет по-домашнему… с длинной гнутой трубкой во рту – продолжением лица. Светский душка, выпивоха, любитель пожить… Пуская дым кольцами – незримому собеседнику:
– …Белые олени?.. Нет. А что это?.. Нет. Не помню… Разное говорили! Мало что говорили! Разве упомнишь – что говорили тогда?
Жаль, жены нет дома! Вышла за покупками… У ней свои воспоминания.
У каждого – ах-ха! – свои воспоминания!.. Вы, вообще, бывали там?..
Помню как теперь – белые ступени лестницы… нет, пардон! – лестницы к галерее как раз еще не было!..
Городок еще был miser – с ладонь! – плохонький, деревянный! Но с амбициями…
То есть некоторые – иные находили его даже прекрасным!..
Ну… Он вполне изящно – террасами – полагался к реке. И улочки вились затейливо и, сказать, прихотливо…
А так… Что там было такого?.. Гостиница? Гошпиталь?..
(Помолчав.) Белые олени?.. Помню ванны на склоне!.. И белые тела на бурой воде… Купальня была общею…. Как в Вавилоне! Без различию полу, возрасту и прав состояния… Вообще, нравы были просты! Как в Аркадии… Нравы par improvisation! По вдохновению, то есть…
Голос женский – в другом углу, потом – ДАМА В ЛЕТАХ, с вязаньем на коленях. И тоже – кому-то, кого не видим мы:
– …Как же, как же! – кто бы стал купаться с ним!..
Это он вам говорил?.. (Покачала головой.) Сколько жила там – не слыхивала, чтоб купальня была общей!..
Г-Н В ЛЕТАХ (мечтательно)… Танцы на бульваре. На открытом воздухе!..
…Бульвар, конечно, громко – бульвар! – всего несколько шагов! Но тень давал – в жаркий день тень давал!.. Вот там и танцевали! Там и оркестр! – само собой – из отставных… А захотели под крышу – пожалте! В гостиницу Найтаки – тут, рядом. Сдвинем столы в ресторации. Перетащим оркестр. И – чем не бал?.. Par improvisation! Дам приглашаем прямо с бульвару. Без нарядов. То есть без церемонии, конечно!..
Вы запомните на случай! – Гостиница Найтаки. Это был местный клоб… – Все первые новости!
Ах, Найтаки, Найтаки!.. (Вздохнул о чем-то.)
ДАМА В ЛЕТАХ. То есть как так – в ресторацию без наряду? Что – домой, что ли, переодеться нельзя? Дом далек?.. (Покачала головой. Подумав, повязав.) И бульвар был вполне порядочный уже, и тень давал в жаркий день… (Смотрит в одну точку.)
Он кончался полукружьем таким… Площадкой. (Очертила круг.) С которой – никуда ходу не было… На ней и танцевали. Там и оркестр… (Еще помолчав.) Вы ничего не слышите? А я – слышу!..
Дальняя музыка.
ГОСПОДИН В ЛЕТАХ (осторожно). А разве бывают белые олени?..
ДАМА В ЛЕТАХ. Зря мужчины не вяжут – это успокаивает!.
Г-Н В ЛЕТАХ (в задумчивости). Погодите! Что там белого было?.. Беседка на бульваре… Влюбленным – хоть до утра – рай в шалаше!.. И другая, побольше – в горах, на склоне… Павильон – «Эолова арфа». (Очертил круг.) Восьмигранник такой – белые колонны. Арфа там, сказывали, в самом деле, была – но чтоб петь… Не знаю. Говорят… Во всяком случае – мне не пела! (Усмехнулся.)
