Михаил Козаков - Фрагменты
Второй тур стал праздничным. Партнеры подыгрывали новичкам, как на премьере. Милая принцесса Генриетта — Дорошина, смешная, длинноногая, с тонкой талией, рдела от любви к Генриху — Далю маковым цветом. И Павлов, и Даль — оба были в ударе. Потом, уже войдя в спектакль, они, к сожалению, так в нем никогда не играли, хотя были лучше первых исполнителей во много раз.
Насколько я знал и понимал Большого Олега, он должен был обожать Олега Маленького. По многим причинам. По какому-то внутреннему сходству натур, да и по внешнему — тоже. Посмотрите на фотографию молодого Ефремова в возрасте Даля того времени, о котором я сейчас пишу. Вспомните ефремовского Ивана-дурака в Центральном детском или слугу в «Мещанине во дворянстве» на той же сцене. Даленка можно было бы принять за младшего, ну по крайней мере за двоюродного брата Олега Большого. Да, Олег Даль скорее происходит из «породы Ефремовых», чем от далекой ветви знаменитого Владимира Даля — составителя Толкового словаря и врача Пушкина. Кстати говоря, родственник ли он тому, я лично не знаю и до сих пор. Взглянешь на молодой портрет «предка» — вроде похожи, да и Даленок в подпитии туманно на это намекал, однако в трезвом виде никогда на эту тему со мной не заговаривал.
Как известно, и Лермонтов любил порассуждать о далеком шотландском предке Лермонте и об испанце Лерме. Но насколько я знаю, современники его всерьез это не принимали, да и многие более поздние лермонтоведы глубоко над этим не задумывались. А сравнительно недавно в «Неделе» — статья. Оказывается, что далекий предок нашего классика, этот самый Лермонт, состоял в родстве не с кем иным, как с лордом Байроном! И стало быть, ихний Байрон — родня нашему Михаилу Юрьевичу, о чем Лермонтов и не знал!!!
«Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране…».
Молодой Даль много пел. Он именно умел петь, а не разговаривать под гитару.
Приехал впервые в Москву — договариваться о гастролях — Дин Рид. Пришел в «Современник» на спектакль. Татьяна Лаврова и я играли «Двое на качелях». Собственно, американец и пришел по приглашению Лавровой, с которой познакомился на кинофестивале где-то в Южной Америке. Татьяна тогда была женой Даля. Олег подъехал к концу спектакля, и мы вместе с Дином Ридом и его переводчиками (это были двое молодых людей: он и она) отправились сначала в отдельный кабинет ресторана «Арагви», а затем в номер гостиницы «Украина», где проживал американский артист.
Рид показывал нам свои рекламные альбомы и проспекты с фотографиями из ковбойских фильмов, о которых мы понятия не имели, и мы с законным для конца 60-х годов интересом их разглядывали.
В номере Рида была гитара. Мальчик и девочка из Госконцерта шептали мне:
— Миша, попросите его спеть. Он так поет! Вы получите такое наслаждение! Это ведь не каждый день вам выпадает счастье сидеть с Дином Ридом! Попросите! Воспользуйтесь случаем!..
Я воспользовался. Рид спел что-то фольклорное. Потом еще спел. Как бы не прочь был петь и больше, но тут Даленок на каком-то, похожем на туземный, языке сказал:
— Дин, хэлло, гив ми инструмент, плиз…
Дин поднял брови.
— Ну, дай, дай, не бойся, я его не съем…
Даль подстроил гитару и вывел чистым высоким звуком: «Там вдали за рекой зажигались огни, в небе ясном заря догорала. Сотня юных бойцов из буденновских войск на разведку в поля поскакала…» Потом пел Есенина, потом все вперемешку. Дин Рид обалдел. Потом спросил Даля:
— У вас есть диски? Много?
У Даля не было дисков, он не выступал на телевизионных «Огоньках», он не сделал есенинской программы, он не снялся (снимаясь много) в истинно музыкальном фильме, он не сыграл Гамлета, не сыграл пушкинского Моцарта, он не, не не — и еще раз не… Он, собственно, ни черта не сделал из того, что обязан был сделать! Почему?!!
Может быть, это досужие переживания? Нет Даля — Гамлета, но есть Даль — Шут в «Короле Лире» Козинцева. Не было Даля — Моцарта, но есть фильм, где Даль читает стихи Пушкина. Есть, наконец, десятки фильмов, среди которых «Женя, Женечка и «катюша», «Эта старая, старая сказка», «Хроника пикирующего бомбардировщика» — мало ли их? Были дивные роли в театре, на телевидении. Остались, наконец, записи на радио. То есть получается, что он сделал колоссально много и многое из сделанного им колоссально! Да, для другого талантливого актера нашего поколения этого хватило бы за глаза, но для Даля это обидно мало. И дело даже не в ранней смерти. А в чем же? Нет, я еще не готов ответить… Вернемся к истокам.
Даль был много занят в текущем репертуаре, как и все мы тогда. Играл он в основном малюсенькие эпизоды — например, одного из маркизов в «Сирано де Бержераке», друга Адуева-младшего — Поспелова и еще предостаточно подобной дребедени (если соразмерить эти проходные роли с его дарованием).
Первая настоящая роль, которую он репетировал и сыграл, был джазмен Игорь в комедии В. Аксенова «Всегда в продаже».
В пьесе она как бы и не главная, даже вполне второстепенная, но в исполнении Даля она стала шедевром, ничуть не меньшим, чем роль, которую критики называли бриллиантом спектакля, роль буфетчицы Клавы, «Клавдия Ивановича», сыгранная Олегом Табаковым.
Евгений Кисточкин (его играл я), который «всегда в продаже», у которого все на продажу, показывает, так сказать, товар лицом, демонстрирует своему другу-антиподу, наивному идеалисту Петру Треугольникову, приехавшему из Магадана, соседей по московскому дому начала 60-х годов. В этой галерее и трубач Игорь.
Кисточкин. Игорь! (Обращаясь к Далю.) Игорь, мы тут спорим с товарищем о Дизи Гиллеспи. Как ты к нему относишься?
Даль — Игорь (сразу преображается). Дизи Гиллеспи? Я всегда сочувствовал Дизи Гиллеспи. Никто не спорит, Армстронг и Эллингтон — знаменитые музыканты, но ведь нельзя не идти вперед.
Кисточкин (Треугольникову — Фролову). Ты понял, Петя? Он сочувствует Дизи Гиллеспи. (Игорю.) А у самого тебя к чему больше душа лежит?
Даль — Игорь. Я стараюсь играть в разных манерах и разных составах, но больше всего, как ни странно, люблю диксиленд…
Кисточкин (Треугольникову). Сейчас скажет: в нем есть мечтательность и наивный секс.
Даль — Игорь. В нем есть мечтательность и наивный секс…
Кисточкин. Во!
Треугольников. Ну и дела!
Кисточкин (Игорю). А вот товарищ с Севера приехал. Он не понимает твоей любви к джазу. Строителям коммунизма, понимаешь ли, джаз не нужен.
