Михаил Пыляев - Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы
У графини была одна страсть – к нарядам. Когда в 1835 году, проезжая через Вену, она просила приятеля своего, служившего по таможне, облегчить ей затруднения, ожидавшие ее в провозе туалетных пожитков, он спросил:
– Да что же вы намерены провезти с собою?
– Безделицу, – отвечала она, – триста платьев.
К характеристике ее добавляет А. А. Васильчиков, что графиня очень любила Париж и простодушно признавалась, что любит его за то, что женщины немолодые носят там туалеты нежных, светлых оттенков.
– Ах, улица эта губит меня, – шутя говорила она на другой день после приезда своего, гуляя по Rue de la Paix (Улица мира (покоя)).
Перед коронацией покойного государя графиня поехала в Париж, чтобы заказать приличные туалеты для готовящихся торжеств в Москве. Графиня, нигде не останавливаясь (тогда еще не везде были железные дороги), одним духом доехала до Парижа; ей было уже 84 года. Приехала она довольно поздно вечером, а на другой день утром как ни в чем не бывало гуляла по любимой своей Rue de la Paix (Улица мира (покоя)).
В то время в Париже находилась старая венская приятельница и ровесница графини, княгиня Грасалькович, рожденная княжна Эстергази, славившаяся тоже необыкновенною своею бодростью, несмотря на преклонные лета. Узнав, что графиня одним духом доскакала до Парижа для заказа нарядов, княгиня с завистью воскликнула:
«После этого мне остается только съездить на два дня в Нью-Йорк».
Графиня Разумовская скончалась в 1865 году 93 лет от роду. Она тихо уснула на руках своих преданных приближенных. Все домашние любили графиню безгранично. Она делала много добра и милостей без малейшего притязания на огласку. Тело ее перевезено было в Москву, в Донской монастырь, и положено рядом с мужем. Мало знакомых сошлось помолиться вокруг ее поздней могилы.
Великолепное Петровское графини сильно пострадало во время двенадцатого года. Впрочем, по уходе неприятеля, за исключением повырубленных там деревьев, все было возобновлено в прежнем виде. Во время пребывания императора Александра I, в 1818 году ему не удалось побывать в Петровском. Графиню там посетили только король и принц Прусские вместе с принцем Мекленбургским.
Этим посещением заключились навсегда веселые пиры в живописном и гостеприимном Петровском. Граф Лев Кириллович умер 21 ноября 1818 года, a вскоре после смерти его Петровское купил бывший в то время московский градоначальник князь Долгоруков.
После него, в 1829 году, это барское имение приобрел аптекарь Шульц, новый владелец с этим имением много не церемонился: частями повырубил там вековой парк на дрова и продал несколько домов на своз. От Шульца имение было куплено в казну и здесь была устроена Земледельческая академия.
ГЛАВА XII
Тетка царицы Натальи Кирилловны. – Федор Полуектович Нарышкин. – Авдотья Петровна Нарышкина. – Монахиня Деввора. – Народные предания о родине царицы Натальи с. Киркино. – Ирина Григорьевна и Наталья Александровна Нарышкины. – Борода Архипыча. – Последние родичи царственной ветви Нарышкиных. – С. Кунцово. – А. В. Нарышкин. – Подгородный дом Нарышкиных. – Церковь Большого Вознесения. – Могилы Скавронских. – Первый полковой Преображенский двор и дворы, птенцов Петра. – Старейший представитель рода Нарышкиных.
Интересна судьба также еще одной Нарышкиной, тетки царицы Натальи Кирилловны, бывшей при ней ближней боярыней. Она была родом шотландка, родилась в Москве, в Немецкой слободе, называемой просто «Кокуем». В этой слободе иноземцы жили совершенно особою от прочих москвичей жизнью, у них были свои нравы, свои обычаи и вера. Вступать в браки русским с «девками Немецкой слободы» в то время считалось делом неслыханным, и вот в такой неравный брак (mesalliance) вступил дядя царицы, Феодор Полуектович Нарышкин; нареченная его невеста была Авдотья Петровна Гамильтон64.
В почтенном труде А. А. Васильчикова «Род Нарышкиных» она названа Анной. П. И. Мельников предполагает, что, вероятно, имя Авдотьи она получила уже впоследствии, при переходе в православную веру, в честь знатной своей тетки. Об этой Нарышкиной сохранилось несколько любопытных письменных известий и еще более любопытных народных преданий. По смерти своего мужа, рейтарского ротмистра Феодора Полуектовича Нарышкина, вместе с матерью своей иноземкой и с тремя сыновьями: Василием, Андреем и пятилетним Семеном, «за многия вины», как сказано в царской грамоте арзамасскому воеводе, была отправлена в ссылку в сельцо Лобачево Алатырского уезда.
По преданию, обвинялась она в пособничестве тем поступкам своей племянницы, в которых обвиняли мачеху царевна Софья, ее сестры и тетки. Незадолго до смерти своей царь Феодор Алексеевич освободил старших сыновей Авдотьи Петровны, a младший, Семен, остался при ней. Для надзора за Нарышкиной назначен был особый пристав – Данило Чернцов.
По указу великого государя «велено ему быть у Федоровской жены Нарышкина, у вдовы Овдотьи, и у матери ее, и у детей в приставах и держать во всякой осторожности, чтобы к ней, Овдотье, тайно никто не приходил и писем никаких не приносил, так же бы и они ни с кем тайно ничего не говорили и от себя писем и людей своих никуда не посылали. А на карауле велено с ним, Данилой, быть алатырским стрельцам десяти человекам и стоять, переменяясь, помесячно». Но сосланные не очень-то слушались Чернцова, так что он был вынужден жаловаться на их поступки.
«Вдова Овдотья, – писал он в Москву, – и мать ее, и дети, и люди ее чинятся во всем непослушны, и его, Данила, она, Овдотья, била и бороду выдраила., и жену его бранят, и бесчестят, и беспрестанно бьют же».
У приставов при опальных людях всегда были несогласия с находившимися под их надзором. Эти несогласия обыкновенно происходили из-за корыстных целей. Бедным приставам хотелось поживиться на счет богатых ссыльных людей, и вот отсюда и вытекали разные дрязги и несогласия.
Нравы того времени были таковы, что выдранная борода пристава не представляла бы ничего особенного, но дело кончилось тем, что Нарышкина со всем семейством и людьми из места своего заточения неизвестно куда скрылась. Данилу Чернцова за несмотрение выдрали батогами и сослали в дальние сибирские места на государеву службу.
Авдотья Петровна Нарышкина скрылась в северной части Арзамасского уезда, в лесу близ Пустынского озера, в пяти верстах от села Пустыни, и для того, чтобы живущие вблизи раскольники не выдали ее тайного места жительства, Нарышкина, как предполагает П. И. Мельников, сама назвалась раскольническою старицей Девворой65.
До сих пор в лесу, на берегу Пустынского озера указывают место, где был построен небольшой, в два этажа, деревянный дом этой Девворы. В каждом этаже было, как рассказывают, по три покоя. Дом стоял на лужайке, внутри густой чащи столетних деревьев, которые совершенно закрывали его ветвями.
