Феликс Чуев - Ильюшин
Джон С. Бризендайн, президент «Дуглас Эркрафт компани».
«Направляем конструкторскому бюро Ильюшина наши искренние соболезнования в связи с кончиной великого авиационного конструктора господина Ильюшина, чья ведущая роль в самолетостроении вызывала восхищение у каждого из нас.
Джон Мур, фирма, Англия, Саррей».
Ильюшин новыми, смелыми, принципиальными решениями продвинул вперед детище двадцатого века – авиацию и потому принадлежит всему человечеству.
В последние годы слово «великий» бездумно прилепливают к посредственным актерам, режиссерам, эстрадникам. В ту пору не то что при жизни – да и после смерти редко кого удостаивали таким титулом. Пожалуй, только художника Пластова и писателя Шолохова. Даже в официальных некрологах и Туполев, и Ильюшин великими названы не были. Зато мир признал... Однако это звание присваивает время.
В телеграмме фирмы «Виккерс» выражалось сожаление, что господин Ильюшин не оставил сына, чтобы тот возглавил организацию отца. Пославшим это соболезнование и в голову не могло прийти, что у Ильюшина три сына, но сам он распорядился по-иному...
О старшем, Владимире, читатель уже знает, у него две дочери. Три дочери у Ирины Сергеевны, две дочери остались у Сергея... Сергей Сергеевич Ильюшин, полковник авиации, выпускник Московского авиационного института и академии Внешторга, семь лет провел в зарубежных командировках в Эфиопии, Ираке, Сирии и в 1990 году безвременно ушел из жизни, вернувшись из Сирии...
Единственный внук Ильюшина, конечно, названный в честь деда Сережей, – школьник, сын младшего сына Александра, который тоже окончил МАИ. Александр Сергеевич унаследовал от отца страсть к охоте и рыбалке и, продолжая его традицию, частенько навещает пустующую избушку на берегу Кубенского озера...
Дома остался большой стол, полки с книгами – Достоевский, Лесков, Куприн, Джек Лондон, серия «Жизнь замечательных людей»... Бронзовый Ленин. Портрет Сталина в форме генералиссимуса... И на работе в кабинете Сергея Владимировича осталось все как было, когда он пришел сюда в последний раз. Стол, покрытый органическим стеклом, телефонный пульт, барометр. На столе правительственная «вертушка», календарь, ручки, логарифмическая линейка, нож для разрезания бумаг, очки, макет Ил-62. Книги «Конструкции летательных аппаратов», «Силовые установки для сверхзвуковых транспортных самолетов» (значит, и об этом думал!), «Основы проектирования беспилотных летательных аппаратов», телефонный справочник. На листках – заметки, связанные с полетом пассажирских самолетов на больших высотах... Он влиял на роль и положение великой страны, а стало быть, влиял на историю, потому что создал целую эпоху в авиации. Он совершил подвиг хотя бы потому, что осуществил свой талант в России, где инертность, зависть и ненависть к таланту имеют вековые корни. Сын вологодского крестьянина, рожденный под созвездием Овен, он оставил своим соотечественникам подвиг жизни, потому что такие люди напоминают всем, как могуч и талантлив в своей основе русский народ...
А чтоб не забыли, появилась мемориальная доска: «В этом доме с 1955 по 1975 год жил генеральный конструктор самолетов, трижды Герой Социалистического Труда, академик, лауреат Ленинской и Государственных премий СССР Сергей Владимирович Ильюшин».
Каждый год в День Победы ильюшинцы выезжают за Истру возложить цветы к памятнику-самолету Ил-2 и доброй чаркой по-русски помянуть Сергея Владимировича. Отсюда его штурмовики впервые дали как следует танковым колоннам Гудериана, возомнившим победителями прокатиться по Москве. И ведь, казалось, могли...
В рабочем кабинете генерального конструктора Опытного конструкторского бюро имени С.В. Ильюшина, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий академика Г.В. Новожилова рядом с макетом нового самолета Ил-96 – портрет основателя фирмы.
«Мы работаем, но сейчас мы никому не нужны», – с горечью говорит Генрих Васильевич.
А Аэрофлоту не на чем летать. Покупаем зарубежную технику...
Каждое лето в последние годы я приезжаю в отпуск в Коктебель и обязательно иду на гору Узун-Сырт, ту, что называли горой Клементьева, Летной или просто Горой с большой буквы. Прохожу восемь километров по дороге, поднимаюсь на Гору, волнуюсь, как будто меня там ожидает нечто новое, чего я еще не знаю, но это стало моей религией. И вот на обелиске, венчающем Гору, появилась новая металлическая доска:
«Памяти покорителей воздушного океана от ветеранов авиации в честь 70-летия планеризма. 14.08.1993 г.»
Читаю эту надпись и повторяю дорогие мне имена – тех, кого знал, с кем дружил, а кого и вовсе ни разу не видел, но они не менее дороги, потому что жили во мне в ту пору, когда я гордился своим Отечеством.
Ильюшин – одно из этих самых славных имен. Может, он в этой книге выглядит не совсем таким, каким был в жизни, но я писал не образ, а представление о нем. И Коктебель мне дорог еще и потому, что первые свои крылья мой герой испытывал здесь...
В летние месяцы народу в Коктебель прибывает немало, но в отличие от прошлых сезонов основная масса теперь понятия не имеет, куда попала. Знают только, что место это престижное, но в силу своего общего развития быстро разочаровываются: «Шо ты меня водишь тут, как горного козла, никакой культурной программы!» – говорит некто своей перекормленной супруге.
Зашуршали сюда на «Линкольнах» и «Мерседесах» молодцы богатые и не обременные интеллектом. На волошинском, бывшем писательском пляже от рассвета до заката тасуются карты. Меж распластанными телами бродят постоянные ворюги всего, что попадется под руку. Коктебель захламлен, а на Горе чисто. Мало кто приходит сюда сейчас – далеко, высоко, да и зачем? Палаток с бутылками нету, шашлыков не жарят... Пока... И все же тропка наверх еще не затянулась колючками. Висит на бетонном обелиске металлическая доска в честь основоположников отечественного планеризма. Она была прикреплена четырьмя болтами, четырьмя, как рекомендовал в своей «Памятке» Ильюшин. Через год двух болтов уже не оказалось – кому-то понадобились. Держится на оставшихся двух, как многое у нас в Отечестве...
Гору обживают мотодельтапланеристы, молодые энтузиасты авиации, «дельтанутые», как их в шутку называют. И я впервые в жизни лечу на мотодельтаплане над горой, над Коктебельским заливом, и пилот Володя Чечин кричит мне сквозь поток: «Здесь летали ваши друзья!»
Я люблю моих героев – старых друзей и тех, кто заменил их в небе. Пройдет время, и новые пилоты посмеются над летательными аппаратами, на которых поднимались в небо их пращуры. Нет, пилоты смеяться не будут. Поклонятся мужеству и таланту.
Лечу над Коктебелем, смотрю и ощущаю то, что видел и ощущал здесь молодой Сергей Ильюшин на своем первом планере несколько десятков лет назад, когда звезды, как сочные яблоки, падали в море...
Через год я снова приехал сюда, хотел увидеть Володю Чечина, а он уже в Южной Африке. Он мастер своего дела, и что ему делать на Украине, где, как и в России, нужны только бандюги, проститутки, охранники, бухгалтеры да юристы?
По радио слышу украинскую речь, язык одной из моих бабушек, чьи сказки помню и поныне. Диктор вещает: «У ридный Севастополь – столыцю украиньського Черноморского флоту – вертаеця сторожевый корабль „Мыкола Сагайдачный“. Нечто потустороннее, смешное до слез... „Весело, нечего сказать“... Вспоминается и письмо Герцена Огареву, написанное полтора века назад, о том, что в России ничего нельзя воспринимать всерьез...
Жизнь состоит из парадоксов. Ну не парадокс ли, что в необъяснимом царстве ворюг и хапуг, подлецов и карьеристов, бездарных чинушей и безразличных мещан вызревают невиданные в мире таланты и даже гении!
Не стану идеализировать былое, но взгляните на фотографии 30-х годов, посмотрите на лица героев страны 40-х и 50-х. Богатыри! А кто сегодня герои? И есть ли они?
В конце XX века в России произошел сброс исторического времени, страна впала в болото ползучего регресса, будем надеяться – не навсегда. Деградация коснулась, к сожалению, и нравственных устоев, духовных ценностей. Под улюлюканье уголовщины, бомжей и люмпенов сброшены памятники, охаяны прежние герои. «Все продается, все покупается!» – уверяют новые идеологи. И эти уверения нашли благодатный отклик в поганых душах.
Чтобы похитить боевые награды, зверски убили в собственной квартире прославленного адмирала, а на столичном бульваре сорвали Золотую Звезду с летчика-героя, на том самом бульваре, где в 1945-м его несли на руках! Сожгли дотла дачу величайшего полководца Отечества маршала Рокоссовского, уничтожив и разворовав священные реликвии... Ведь поднялась рука!
Я никогда не боялся жизни. Сейчас боюсь. Не за себя, не за своих детей – это не столь важно по сравнению с тем, за что я боюсь. Боюсь за свой народ, ибо, к сожалению, от того, что называлось «русский народ», мало что осталось.
