Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

За кожаными стенами яранги
Мороз январский, долгая пурга,
А я сижу, стихами друга ранен,
У остывающего очага.

Тепло мне не от печки – от накала
Высоких строк. Мне даже горячо.
Как будто по тайге бреду усталый
И опираюсь на твое плечо.

А мы и вправду, друг ты мой, не мерзнем
В моем промерзшем за зиму краю.
Да, мы не мерзнем, потому что врозь нам
Не быть – я руку чувствую твою.

Друг задушевный! Пусть же амулетом
Послужит и тебе моя строка,
В остуженной яранге до рассвета
Чеканил я ее. Она крепка.

Вот и залог бессмертья песен наших,
И наших душ, и правды наших слов.
Какой мороз осилит нас, узнавших
Высокую энергию стихов?!

Лес глух
Вокруг.
Я в середине
Стою.
Вросли вершины в небо.
Трепещут звуки на вершине
В настороженной тишине.
Внемлю напеву леса
Немо.
И облегченный вздох рождает
Лесная музыка во мне.

Я различаю отголоски
Давно растаявшего детства.
Что это —
Притча?
Или было
Все точно так на самом деле?
Неважно – притча или память, —
Она досталась мне в наследство,
А эти хмурые деревья
Ее овеществить сумели.

Укатанная колея дороги
Покрылась вьющимся горошком,
Бутоны
Робкой наперстянки,
Как неба светлые осколки,
На них роса, как капли ливня.
Брести зеленым тонким ножкам
По всем дорогам вдаль…

О, сколько
Здесь и моих следов!
И каждый
Бывал по-своему счастливым.

В чащобе
Различаю петли,
С прицепом, с рычажком —
Мои.
Здесь загородей глухариных
Я много ставил.
И сегодня
Не знаю, плакать или петь мне,
Увидев этот след старинный,
Который здесь я сам оставил.
Вон из-за пня,
Вон из-за ерника
Глядит, меня не признавая,
То, что давно, как снег, растаяло…
Глядит, робея,
Отчужденно и удивленно —
Это детство…
Оно вернулось.
Издалека.
И признаю его права я.
Недаром для меня капканы
Оно по всей тайге расставило.

За много лет промокли в росах
Камзол из жеребячьей кожи
И брюки из телячьей кожи, —
И кожу время источило.
Но туесок его – все тот же,
Берестяной,
И полон ягод,
А ягоды – еще сочнее,
Чем в тот далекий день погожий,
Когда мы были с ним похожи.

В ту пору
Этот лес дремучий
Шептал:
«Твой дед – большой охотник,
Бесчисленны его победы,
Он зоркий, ловкий и фартовый».
И думал я тогда про деда,
И дед вставал большой, могучий.
Я это помню.
Слово в слово.

Ну, а теперь?
О чем шумит он?
Не обо мне ли?
Нет, другие
Слова ловлю я…

Как же это?
Неужто реки обмелели,
Иль патронташи опустели?!
Иль просто внук
Слабее деда?

О, соплеменники!
Неверным
Когда-то было предсказанье,
Пошел не в деда я…
Не скрою,
Как тяжко это испытанье:
Прийти, как гость,
В село родное.
Мой край, село мое!
Простите
Вы сорванца,
Бродягу сына…
Не зажил в вашем я аласе,
Свое жилье там не построив.
Широк мой шаг землей широкой,
Я тоже стал большим и сильным,
И вдаль вела меня дорога,
Запасы сил моих утроив.

Но по тебе скучал везде я,
Мой край родной…
То снился мне ты,
То о тебе я пел,
И в сердце
Тебя носил я талисманом…
В морозный день
Бывал согрет я,
И видел солнце
В день туманный.

И хлопоты твои, заботы
И радости —
Моими были.
И в памяти моей
Без счета
Родного неба
Звезды плыли.
Траву-горошек раздвигая,
Ищу следы мои.
Их много.
Мне скоро уходить, я знаю,
В далекий край
Ведет дорога.

Вновь тосковать мне
В снах и песнях…
И я стою.
Лес глух
Вокруг.
Ему внимаю немо.
А в глубине
Мое родное небо,
И каждый дорогой
Таежный звук
Во мне рождает облегченный вздох:
«Ух!»

Цветы, цветы…
Для глаз услада,
Для сердца каждого – отрада,
То алые, как цвет зари,
То белые, как цвет невесты,
То сизые, как глухари,
То синие, как свод небесный.
В цветах – и моря глубина,
В цветах – и солнца желтизна.
Вы в зелени травы видны —
И разноцветны и нежны.
Коль не росли б цветы в аласах,
Не стало б красоты в аласах.

И вот мне чудится…
Звенит,
Гремит
Во мне земное пенье
Сонатой Лунной и Весенней,
На тонком стебельке стоит.

Во мне Лабановы звучат
И трели Лыткиной звенят,
И звуки, выстроившись в ряд,
Рождают песенный каскад —
И эпос Нохсорова тут,
И Ивановой кылысах, —
Певцы земли моей поют
Во мне на разных голосах.

Нежнее в мире нет цветка,
Чем колокольчик полевой,
В нем песня о любви звонка —
О первой, чистой и святой.

Тсс! Слушай!
Поют кукушкины уши,
Затягивают «Катюшу».
Листвы прошлогодней прелость,
А над ней – их чистая прелесть.

Смеются звонко утром рано
Солнечноликие сараны,
Да и ромашки-несмеяны
Смеются на краю поляны.

Невдалеке веселым клином
Цветет горошек журавлиный.
С ним очень весело и шумно —
Горохом сыплет песни-шутки.

Вот незабудки
Одиноко
Взойдут и скроются мгновенно,
О чем-то чистом и далеком
Грустят светло и сокровенно.

Глядят без опаски
Анютины глазки.
Цветы, цветы…
Для глаз услада,
Для сердца каждого – отрада…

На склоне северном аласа
Цветут и в вёдро, и в ненастье,
И ежедневно, ежечасно
Поют о жизни и о счастье.

Цветы, цветы…
Когда вглядеться,
Замрет от восхищенья сердце,
А если слушать краски их,
Услышишь столько вечных песен,
Увидишь столько светлых весен —
Великих, солнечных, земных.

Берез не задевая, не смяв воды озерной,
Промчался свежий ветер, был очень плавен взлет,
А самолет за тучами гудит своим мотором,
И стая диких уток ушла за горизонт.

Вот пароход, как лебедь, выходит на фарватер,
Уходит он на Север, а Север так далек.
А солнце – по-осеннему светло, холодновато
Все смотрит, смотрит, смотрит на золотой денек.

Уходят в школу дети, едва простясь с забавами,
И голоса их ломкие задиристо звучат…
В притихшем доме дедушки и ласковые бабушки
Ворчат, что не хватает им взрослеющих внучат.

А я смотрю и думаю: пусть едут в страны дальние,
Пускай летают, плавают – ведь нужно всем мечтать.
А у меня, осеннего, всего одно желание —
Твою ладонь натруженную в своей руке держать.