Анри Труайя - Эмиль Золя
В самом деле, постоянно возрастающие цифры продаж книг свидетельствуют о безусловном признании читателем и стимулируют писателя, потому Золя тут не был оригинален: книги, в последнее время особенно, раскупались, как горячие пирожки, а это, в свою очередь, вызывало желание замкнуться в литературе. У Эмиля с избытком хватало средств на то, чтобы содержать две семьи. Будучи полностью защищен от финансовых проблем, он думал, что избрание во Французскую академию, узаконив успех его сочинений, могло бы привлечь к нему еще больше читателей. «Мы принадлежим к той породе, для которой Париж всегда будет стоить мессы»,[210] – заявил он однажды, оправдывая свое упорное желание облачиться в зеленый фрак. Впрочем… впрочем, торопиться ему некуда. Он уверен в том, что его черед настанет, если только он будет все так же упорно трудиться, сочиняя свои романы.
«Человек-зверь» стал семнадцатым томом цикла «Ругон-Маккары». В соответствии с первоначальным планом Золя оставалось написать еще три книги. Он не хотел переходить за двадцать томов, чувствовал порой, что устал, выдохся. Его перо бежало слишком быстро. Иногда ему казалось, будто стиль у него слишком небрежный, неточный, но исправлять написанное не хватало терпения. Как можно не повторять одни и те же фразы, одни и те же мысли, когда написано так много? Шестого марта 1889 года он жалуется на усталость Гюисмансу: «Вся лень, которую я подавлял, распустилась пышным цветом. Мне достаточно было бы сделать крошечное усилие, чтобы больше никогда не прикасаться к перу. На меня нашло безразличие, ощущение, что не стоит стараться!» А чуть позже пишет Жюлю Леметру: «Да, несомненно, я начинаю уставать от своего цикла, но пусть это останется между нами. Мне необходимо его закончить, не слишком изменяя методы работы. А после этого я посмотрю, не слишком ли стал стар и не боюсь ли упреков в том, что изменил взгляды».[211]
Никогда и никому в подобном не признаваясь, Золя считал себя единственным, кто может сравниться с Бальзаком. Для того чтобы достроить здание «Ругон-Маккаров», он должен по примеру своего великого предшественника дополнить цикл беспощадным исследованием финансовой среды. И вот, едва оторвавшись от «Человека-зверя», он с головой уходит в «Деньги». Для начала, в полном соответствии с раз и навсегда выработанными им для себя правилами, усердно занимается «полезным» чтением, консультируется у экспертов по вопросам анонимных обществ, промышленного развития, приращения капитала, рискованных спекуляций, банковских операций. Эмиль встречается с биржевыми маклерами, бывает на Бирже, наспех делает пометки, потом записывает в «набросках»: «Хотелось бы, чтобы этот роман не вызывал отвращения к жизни (пессимизма). Жизнь тут должна быть такая, как она есть, но, несмотря ни на что, приемлемая ради любви к ней самой, к ее силе. Одним словом, я бы хотел, чтобы новая книга вышла из всего цикла „Ругон-Маккары“».
В этом согласии с жизнью «как она есть» проявляется желание Золя быть счастливым вопреки всему, что бы ни случилось. Если же говорить о чувствах, то это отношение к жизни было вызвано его связью с Жанной и распространялось на эту связь, благотворную, по его мнению, несмотря на раскаяние и страх, что все выплывет наружу. Благодаря юной возлюбленной у Эмиля вновь пробудился молодой аппетит, он готов был накинуться на все, что предлагала ему жизнь, пусть даже плоды ее окажутся горькими. Может быть, он даже забросит сочинительство, чтобы посвятить Жанне все свое время? Нет, до этого пока еще не дошло!
С первых же строк «Деньги» его захватили. В этом романе писатель противопоставляет доманиальное, неподвижное, прочное богатство, закрепившееся на своих землях, своих камнях, современному, переменчивому, быстрому, непрочному богатству, нажитому благодаря спекуляции. Кругооборот денег, переходящих из рук в руки, конечно, способствует развитию торговли и промышленности, но также и доводит неосторожных до разорения. Может быть, когда-нибудь потом будет так, как хочется утописту Сигизмонду Бушу, может быть, народ достигнет такого состояния справедливости и социального благополучия, когда не будет ни заработной платы, ни прибыли, ни богатых, ни бедных, а только райские братство и невинность.
Герой «Денег», финансист Саккар, основавший Универсальный банк, вступает в конфликт с еврейским банкиром Гундерманом, который в конце концов доводит его до банкротства, а многие скромные вкладчики оказываются разоренными. Тем не менее этот хитрый и самонадеянный авантюрист успевает завлечь в свои сети обольстительную Каролину Гамелен, которая становится его любовницей. Она любит Саккара за его молодой темперамент, за его неукротимость в борьбе, за его веру в жизнь, любит, несмотря на все катастрофы, которые он вызывает. Именно в образе этой женщины, сломленной множеством неудач и разочарований, передается философский смысл романа. «Конечно, – пишет Золя, – у нее не оставалось никаких иллюзий, жизнь решительно оказалась несправедливой и подлой, как и природа. Откуда же это безрассудство – любить и желать ее?.. Ах, эта радость бытия, собственно, ничего другого и не существует».
Банк Саккара – католический, консервативный, реакционный банк; банк Гундермана – еврейский и протестантский, с республиканским оттенком. Описывая борьбу двух этих храмов денег, Золя взял за образец тайную войну, которую вели между собой банкир Бонту, основатель Всеобщего союза, и семья Ротшильд, войну, которая закончилась крахом 1882 года и разорением сотен мелких акционеров. Словом, зашифрованный роман. Именно то, что так любят читатели! Однако Золя беспокоился: «Ничто, по-моему, так не противится искусству, как денежные вопросы, как эти материальные интересы, в которые я полностью погрузился, – пишет он Ван Сантену Кольфу. – Вы спрашиваете, доволен ли я: я никогда не бываю доволен на середине книги, а на этот раз сложное дело, с которым я бьюсь, и в самом деле оказалось настолько неподатливым, что иногда я чувствую себя совершенно разбитым. Ну, позже поглядим!»[212]
Через некоторое время Эмиль встретился с Гонкуром у Шарпантье. «Он [Золя] немного поправился, не такой желтый, не такой сморщенный и не такой мрачный, у него елейный и фальшиво дружеский голос, – записывает Гонкур. – Он не вполне доволен своей книгой, но нельзя говорить об этом вслух: может повредить… В конце концов, Деньги – это хорошо как мотив деятельности, но в Деньгах, взятых как тема исследования… слишком много денег».[213]
Роман начинает печататься с продолжением в «Жиль Блазе» 30 ноября 1890 года. Друзья поздравляли Золя, сумевшего внести человеческую нотку в столь отвлеченный сюжет, хвалили сцену краха, интересовались характером того или другого персонажа, но в целом тон близких ему людей оказался довольно сдержанным. Журналисты же, со своей стороны, слишком часто раньше писали о книгах этого автора и теперь тщетно искали новые, неиспользованные формулировки для того, чтобы расхвалить его или разгромить. Тем не менее Жюдит Готье в «Призыве» («Rappel») подчеркивает, что Золя, похоже, увлекся теориями Маркса, которым следует его персонаж, Сигизмонд Буш; а Анатоль Франс во «Времени» («Le Temps») заключает: «Стиль, все более и более простой, сгущен и небрежен. Но эту тяжелую махину оживляет удивительная сила».
