Антонио Хименес - В походе с Фиделем. 1959
Далее там же указывалось следующее: «Доводится до сведения всех учащихся техникума, педагогического и коммерческого училищ, училища воспитателей дошкольных учреждений, школы художественных ремесел, а также всех студентов Камагуэя, что их присутствие обязательно на внеочередном заседании генеральной ассамблеи федерации, которое состоится в 20.00 в помещении коммерческого училища. Ввиду важности этого чрезвычайного заседания просим всех принять в нем активное участие».
Заявление подписали семь местных руководителей федерации, и это еще раз подтверждало, что письмо Матоса с просьбой об отставке полностью утратило «личный» характер, поскольку его автор постарался, чтобы о нем узнали все, в том числе учащиеся, утверждавшие, что видели это письмо опубликованным в печати. Ни в какой печати они не могли его увидеть. Упомянутое заявление красноречиво само по себе: они знали, что текст письма должен быть опубликован в печати на следующий день.[23]
Из редакции газеты я и семь бойцов направились на радиостанцию «Лехендарио», располагавшуюся на третьем этаже здания по улице Республики. В ушах у меня еще звучали последние слова, сказанные по телефону Фиделем: «Займи радиостанцию и удерживай ее во что бы то ни стало».
В одном из предыдущих разговоров Фидель также сказал: «К вам направляется Камило…»
21 октября с первыми лучами солнца мы начали вести передачи по радио «Лехепдарио», разоблачая предательство. Так что уже рано утром Камагуэй узнал о хитроумных и черпых замыслах контрреволюционеров, возглавляемых кучкой интриганов и изменников.
Несколько позже один из товарищей, запыхавшись, вбежал в кабину, откуда я вел передачу, и сообщил, что Фидель, безоружный, сопровождаемый толпой народа, идет по улице Республики по направлению к нашей радиостанции. Быстро спускаемся, чтобы присоединиться к Фиделю.
Он приказал нам объявить по радио о своем прибытии в Камагуэй и назначить сбор всех революционеров провинции возле здания Национального института аграрной реформы.
Вновь поднимаюсь в студию и выполняю его указания. Через несколько минут мне звонят из ИHPА и передают приказ Фиделя прибыть туда.
На подходах к ИНРА уже собрались тысячи камагуэйцев, выражающих свою непоколебимую преданность революции.
Во внутреннем дворике здания института встречаюсь с Фиделем и Камило. Фидель отдает приказ выступить без оружия маршем по направлению к военной комендатуре провинции и сам становится во главе колонны. На полпути его догоняет грузовик, на котором он и продолжает путь.
Караульные военной крепости попытались было загородить дорогу, но одного жеста Фиделя было достаточно, чтобы ворота крепости распахнулись перед народом Камагуэя.
Народ Камагуэя во главе с Фиделем нанес сокрушительный удар предателям!
Глава XXXII
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КАМИЛО
Хорхе Энрике Мендоса заканчивал давать свидетельские показания по делу о предательстве Матоса, когда открылась дверь комнаты в Президентском дворце, где мы находились, и вошел командир Повстанческой армии майор Камило Сьенфуэгос. Он высок, строен, с черной густой бородой; под широкими полями техасской шляпы сверкает его белозубая улыбка; он весь прямо светился заразительным весельем.
Поздоровавшись, Камило обратился ко мне с вопросом: «Ты летишь наконец-то завтра в Рим?»
Его интересовали некоторые сведения о нашей делегации на конференцию Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО).
Рассказываю, что у нас есть конкретные указания Фиделя выступить с разоблачением американских нападок на Кубу, направленных против проведения аграрной реформы.
Камило поднял вверх руку и говорит: «Посмелее там, в Риме, а то нас совсем уж взяли за горло». И добавил на прощание: «Ладно, давай сфотографируемся на память».
Кто бы мог подумать, что это будет наша последняя совместная фотография… Всего лишь через три дня в Риме мое сердце сожмется от боли, когда я получу печальную весть об исчезновении Камило.
Этот истинно народный герой родился в Гаване 7 февраля 1932 года. Его короткая, двадцатисемилетняя жизнь типична для многих представителей этого поколения: закончив начальную школу, он попытался продолжить учебу, занимаясь ваянием в школе Сан-Алехандро. Но возможности продолжать эти занятия не было, поэтому его талант художника так и не смог раскрыться. Через несколько лет после смерти Камило Рауль Кастро напишет:
«Он был вынужден зарабатывать на хлеб собственным трудом. Наверняка тогда, в 1949 году, он чувствовал себя одним из многих тысяч молодых людей, чьи мечты были разрушены тем печальным и горьким временем. Однако вся его последующая жизнь — это не история несостоявшегося скульптора, а путь скульптора, символически состоявшегося, потому что ои навечно остался в памяти народа как один из ваятелей наипрекраснейшего и наизначительнейшего социального творения — революции, освободившей человека от эксплуатации, давшей ему достоинство и уважающей его».[24]
Камило эмигрирует в Соединенные Штаты в поисках лучшей жизни: работает там уборщиком, мойщиком оков, упаковщиком, официантом в барах и ресторанах. По возвращении на Кубу принимает участие в студенческих выступлениях против тирана и во время одной из демонстраций получает пулевое ранение.
Вновь уезжает в Соединенные Штаты, а оттуда — в Мексику с целью присоединиться к «Движению 26 июля». Участник экспедиции на «Гранме», он высаживается в Лас-Колорадас и уходит в горы Сьерра-Маэстра. Проявляет себя как один из лучших повстанцев, и Фидель ставит перед ним задачу перенести боевые действия в долины Ваямо. Храбрость и стойкость в боях с врагами покрыли его неувядаемой славой. Затем Главнокомандующий возлагает на Рыцаря Авангарда историческую миссию — провести Вторую колонну имени Антонио Масео до западных провинций страны, повторить путь, пройденный Бронзовым Титаном — Масео. Вместе с Че он наносит сокрушительный удар по военным силам Батисты в центральной части Кубы и получает приказ выступить на Гавану и захватить штаб-квартиру вражеских войск.
Занимая почетный пост командира Повстанческой армии, он, верный своему классовому происхождению, сказал: «…рабочему нужно оружие, и мы, армия, дадим рабочим это оружие… рабочим нужна военная подготовка, и мы организуем рабочим военную подготовку», потому что «Повстанческая армия — это народ, одетый в военную форму».
Находясь в итальянской столице, я с горечью думал, что Камило уже принадлежит бессмертию, принадлежит истории. Его поглотило море, но навсегда остался непреходящий подвиг революционера. Мы всегда будем помнить его улыбку — символ оптимизма; помнить его под вражескими бомбами в освобожденном Ягуахае, на фронте под Санта-Кларой. Помню, как лицо его стало суровым, когда в Ла-Кабанье он отчитывал солдата-повстанца за злоупотребление властью. Вспоминаю его и в кабинетах ИНРА, выступающего в защиту кооперативов, в защиту крестьян Лас-Вяльяс и всей Кубы; вспоминаю его слова: «Даже в бейсболе я не играю против Фиделя», ставшие девизом его верности; не забуду и его голос, когда, заканчивая свою памятную речь 26 октября, он прочел строчки из стихотворения Бонифацио Бирна: «И если он превратится в прах, то знаменем станет моим…»
